Владивосток и Дальний Восток в цивилизационном пространстве Большой России
Мы поддерживаем традицию собирать интеллектуальный клуб. Многие члены Клуба — выпускники нашего университета, и сегодняшнее мероприятие проводится совместно с коллегами из Московского государственного университета имени Ломоносова.
Этот проект посвящен рубежам России и городам-форпостам, которые находятся на этих рубежах. В контексте политики разворота на Восток Владивосток приобретает важное значение для геополитической стратегии России, включая наши контакты с коллегами из региона. У нас есть богатый опыт, крепкие связи и широкая сеть партнеров, и мы можем собраться здесь, чтобы найти новую модель взаимодействия России с Азиатско-Тихоокеанским регионом.
Открываются новые возможности для развития и роста, охватывая экономические, гуманитарные и политические проекты, а также инициативы Дальневосточного федерального университета. Наш крупнейший партнер в регионе — Китайская Народная Республика. Наш университет был основан как Восточный институт более 120 лет назад, с одним из важнейших направлений — китаеведением.
Помимо интеллектуального потенциала, у нас есть прочная база для взаимодействия с более чем 60 партнерами на территории Китая. У нас есть представительство в Пекине, базирующееся на Китайской академии общественных наук, также активно продвигаем русский язык и культуру.
Это соответствует событиям более чем столетней давности, когда выпускники Восточного Института мигрировали в Харбин и распространялись по всему северо-востоку Китая. Они помогали установить политические, социальные и общественные институты, помогали с освобождением северо-востока Китая от иностранных оккупантов, включая японские силы.
Этот опыт стал важным этапом в формировании русской интеллектуальной мысли и образа качества и высоких интеллектуальных стандартов. Сегодня мы продолжаем продвигать русскую культуру и язык в Китайской Народной Республике и развивать кадровый потенциал совместно с нашими партнерами. В сентябре мы планируем запустить проект по созданию совместного института с одним из университетов Чунцина. Мы также рассматриваем возможность создания филиала нашего университета в Китайской Народной Республике.
Это вызывает интерес не только в сфере образования, но и среди политических структур. Сегодняшняя дискуссия может быть прикладной и продуктивной, учитывая, что участники представляют разные органы исполнительной власти, институты развития и организации.
Мы совместно можем разработать прикладные идеи и проекты для углубления отношений и укрепления роли России в регионе. Желаю всем нам плодотворной дискуссии и интересных обсуждений.
«Владивосток и Дальний Восток в цивилизационном пространстве Большой России».
15.08.2023. г. Владивосток.
Перед тем как перейти к теме моего сегодняшнего доклада, я хотел бы сказать несколько слов о нашем Клубе. Клуб существует уже более года и проводит заседания в Москве и разных городах России. Уже были в Калининграде, и теперь совершили полный переход с запада на восток России. Теперь нам остается двигаться с юга на север.
На данный момент у нас в Клубе представлено около 10 регионов и порядка 250 экспертов, которые живут в разных городах страны. Нашей целью, как указано в названии Клуба, является цивилизационное будущее России. Это название было предложено деканом философского факультета Алексеем Павловичем Козыревым, который является выдающимся экспертом. Мы работаем под его академическим руководством и с организаторским чувством долга к нашей задаче.
Эксперты говорят, что все кормят Москву, а Москва никого не кормит, только забирает. На самом деле ситуация обстоит так: Москва ничего не съедает, люди сами приезжают и оставляют там деньги. Она так устроена.
Москва — это точка сборки цивилизационного пространства. Единственное, что она дает России, — это смысловую целостность.
Москва не нужна как управленческий институт. Неизвестно, как Россия вообще существует, как можно из Москвы управлять Владивостоком, это же невозможно. Москва выступает скорее как собиратель земель.
Второй вызов. Он тоже важен для всей страны. Непонятен смысл существования России, кроме самого ее существования и расширения, в том числе и проведение спецоперации. Понимаете, все задаются вопросом: а зачем и до какого предела? Мы ни в чем не сомневаемся. Мы поддерживаем всё от и до. Соответственно, чтобы удерживать целостное цивилизационное пространство в регионе, люди должны понимать, зачем всё происходит, куда мы идем.
Понятны точки зрения, что страны-экономические партнеры, которые территориально ближе, оказывают заметное влияние на регион по сравнению даже со столицей. Это поднимает вопрос о необходимости русской цивилизации. Зачем ее сохранять, если партнерствовать с другими государствами проще и выгоднее экономически? Это серьезный вызов.
И про создание мощного блока. Это касается морской геополитики. Это блок Австралии — Великобритании — Соединенных Штатов Америки, который явно направлен прежде всего на противостояние Китаю, но предусматривает высокотехнологичное мощное противодействие всем естественным врагам Соединенных Штатов Америки в регионе. Так Австралия получает возможность строить атомный подводный флот. И это, конечно, прямой вызов атомному подводному флоту Российской Федерации.
Вместо организации Атлантического договора создается организация Пацифического договора. Игра слов: «пасифик» — это «мирный» по-английски, то есть какой-то круг стран, которые заинтересованы в мирном развитии региона, в отсутствии здесь гегемонистских потуг, различного рода сверхдержав и т. д.
Поиск ответов возможен в нашей культуре, в нашей литературе, в нашей художественной культуре и так далее.
Про глобальную миссию. Это и технологическое развитие, это освоение пространства, это такая экологическая, энергетическая роль в современном мире. Это емкое понятие, но оно гораздо крупнее, чем рамки моего доклада.
Про новое партнерство. Индонезия, Иран, хотя с Ираном у нас уже немного испортились отношения. Это в первую очередь про опережающее развитие.
Отдельно для Владивостока было бы перспективно развитие морских технологий. Например, в Севастополе занимаются высокотехнологичной морской археологией. Причерноморье — это колоссальный цивилизационный пласт, в регионе сложно вести строительство, огромный потенциал для раскопок, создано инновационное предприятие.
Наша идея совершенно ясна. Я выступаю за абсолютную смысловую целостность. Это принципиально разные миры, но обоим мирам должно быть понятно, почему они вместе и для чего. Поэтому мы занимаемся смысловой работой и рассматриваем, что они вместе делают.
Я говорю про освоение пространства, что является ключевой темой для Сибири, которая, по сути, охватывает всё, что за Уралом. Поэтому я выступаю за то, чтобы мы нашли смыслы и понимали, зачем все российские регионы занимаются общим делом.
В нашем поиске основ российской цивилизации было много идей, особенно в секции, которую мы назвали «историко-футурософская», где участвовал профессор Андреев с исторического факультета МГУ и другие коллеги, ведущие специалисты по этой теме. Мне кажется, что там удалось найти некоторые основы, которые могут служить сборочными элементами для крупных частей нашего цивилизационного пространства.
Спасибо. Если нет вопросов, тогда я позволю передать слово самому себе, потому что мой доклад во многом будет перекликаться со смыслами, обозначенными Иваном Александровичем.
В отличие от вас, Иван Александрович, мне нравится термин государства-цивилизации. Противоречивый термин, но что-то в нем есть. И поэтому я бы хотел порассуждать о вызовах для российского государства-цивилизации здесь, на Дальнем Востоке, прежде всего о внешних вызовах. Но это вызовы, которые могут воздействовать на то, что вы обозначили словом «целостность».
Начнем с США. США — наш сосед через Берингов пролив. Пик присутствия США на Дальнем Востоке пришелся на девяностые годы и первую половину двухтысячных годов. С конца двухтысячных США начали уходить по своей инициативе. Даже если говорить о деятельности генконсульства США, то с второй половины двухтысячных они начали ее постепенно сворачивать, в 2020 году сами приостановили деятельность своего консульства. Сегодня их присутствие на Дальнем Востоке практически равно нулю. Не видно, чтобы США как-то целенаправленно воздействовали на ситуацию на Дальнем Востоке. Они воздействуют на Россию в целом, но Дальний Восток у них не в приоритете. Поэтому США можно отнести к вызовам, но не как основной фактор.
Дальше Япония. В начале двухтысячных годов Япония была на пике. В девяностые годы и начале двухтысячных Япония была главным фактором как в экономической, так и в мягкой силе для российского Дальнего Востока. Коллеги-востоковеды не дадут соврать: японский язык был самым популярным на восточном факультете. Япония сегодня обладает потенциалом воздействия, включая мягкую силу, но не представляет существенной угрозы. Это обусловлено тем, что азиатские государства, в отличие от западных, не склонны вмешиваться во внутренние дела других государств. Это важное свойство. Японцы, корейцы и даже китайцы не проявляют подобной активности. На данный момент они не пытаются воздействовать на внутреннюю политику других государств или привить им свои ценности.
Перехожу к Корее. Владивосток — это не китайский город, наполовину это корейский город. Здесь издревле было корейское государство Бохай, которое существовало в VIII веке нашей эры. Климат и природа здесь корейские, а не китайские. История Кореи тесно связана с историей Приморья. Эмоциональная привязанность корейцев к Дальнему Востоку аналогична привязанности японцев к Сахалину. В этом отношении Корея действительно представляет вызов.
Южная Корея сегодня сменила Японию в качестве самой продвинутой и развитой страны Азии, она превратилась в гиганта, вошла в десятку ведущих индустриальных держав, и как следствие, язык, которым многие студенты увлечены, — это корейский язык.
Еще одним фактором является корейская диаспора, включая российских корейцев, которых на Дальнем Востоке около 100 тысяч человек. Большинство из них лояльно относится к России, но сохраняют интерес к своей исторической родине. Некоторые из наших корейских граждан даже начали получать долгосрочные корейские визы, что может потенциально представлять риски.
Переходя к Китаю — это главная тема моего выступления. Китай, конечно, является стратегическим партнером России, но в то же время представляет собой вызов. Сегодня мир делится на два геоэкономических полюса, или технико-экономические платформы: одна сосредоточена вокруг США, а другая вокруг Китая. Россия, вероятно, не сможет создать собственную автономную платформу из-за ограниченных ресурсов. Это означает, что перед нами стоит выбор: либо полностью присоединиться к одной из этих платформ, либо балансировать между ними.
С учетом, что путь на Запад закрыт после событий февраля 2022 года, остается только Китай. Присоединение к китайской геоэкономической сфере не означает утрату суверенитета для России, но несет с собой существенные вызовы и риски, особенно в духовно-идейной, культурно-цивилизационной сфере.
Россия уже многие века выдерживает цивилизационные угрозы со стороны Запада, но сейчас сталкивается с новым вызовом в виде Китая. Проблема в том, что угроза с Запада для нас настолько давняя и традиционная, что мы к ней полностью адаптировались, сформировали иммунитет, сопротивляемость. Вхождение же в зону гравитации китайской сверхдержавы становится для нас чем-то совершенно новым.
Этот вызов для российского государства и цивилизации заключается, в том, что китайская цивилизация абсолютно материалистична, в то время как Россия и Запад имеют религиозный фундамент христианского единобожия. В структурном плане они очень похожи, так как и в России, и на Западе существуют понятия «Град Земной» и «Град Божий». Это выражается, если употребить слова блаженного Августина, в том, что есть городской, земной мир, материальный, и мир божий, где царят добро, любовь и красота.
Несмотря на разные толкования идеалов как добра, любви и красоты, так и веры с идеологией, оба мира схожи в том, что обладают этой духовной составляющей. На Западе это часто ассоциируется с христианством и либерализмом, в России несколько иначе, но это идеальные ценности.
Почему мы эффективно противостоим Западу? Потому что мы предоставляем нашу собственную идеологию в ответ на его идеологию. Этот аспект не следует недооценивать. Тем не менее, с Китаем ситуация иная. У Китая нет «Града Божьего», и его идеалы сосредоточены исключительно на земной жизни. Китайская цивилизация абсолютно безбожна и утилитарна, гораздо более утилитарна, чем западная и российская цивилизации.
Идеология современного Китая, если ее можно назвать идеологией, проста: достижение максимального процветания и богатства, и это предложение Коммунистической партии Китая как для китайцев, так и для всего человечества. Не имея идеологии, Китай не представляет собой идеологической угрозы.
Но не стоит делать вывод, что это лишает Китай потенциала представлять угрозу. Советский Союз рухнул не из-за того, что западная идеология привлекла советских граждан. Это произошло из-за того, что советские люди, включая элиту, убедились в том, что уровень жизни в США намного выше, чем в СССР.
Таким образом, мягкая сила США исходила не из их идеологии, а из их материального процветания. Точно так же, как мягкая сила Японии была обусловлена ее экономическим успехом.
Итак, считать, что Китай не представляет идеологической угрозы, может быть недостаточно просто. Точно так, как в основе сокрушившей Советский Союз мягкой силой Америки лежало ее экономическое и технологическое превосходство, привлекательность современной китайской цивилизации будет пропорционально успехам КНР в материальном развитии.
Если разница в темпах экономического развития между Китаем и Россией будет сохраняться, этот разрыв будет всё очевиднее, особенно для тех россиян, которые часто контактируют с Китаем. Это прежде всего люди на Дальнем Востоке. В регионах и Москве они тоже есть, есть инженеры в Пензе или в Туле, но на Дальнем Востоке их гораздо больше, и это очевидный вызов.
Интересно отношение российской образованной молодежи к Китаю. На примере одного из наших студентов: как многие в его страте и группе, этот студент придерживается либеральных воззрений. Ему не нравится китайская политическая система. Он пишет: они подавляют меньшинства, у них нет демократии, но при этом искренне восхищается Китаем, причем не древней китайской культурой, историей. Он восхищается материальными достижениями современной китайской системы. Этот студент планирует поехать в Пекин на семестр, благо что наш университет такие возможности предоставляет. Все больше российских юношей и девушек будут отправляться на учебу в Китай, тем более что Китай во многих областях сейчас лидер, в том числе в технических.
И неизбежно мы будем отправлять молодежь в Китай. Если молодой человек из России, скажем, из Читы или из Уссурийска, приезжает в китайский мегаполис, в Шанхай, какой эффект на его мировоззрение окажет пребывание в Китае? Вернется ли он в Россию с ощущением, что российская цивилизация уступает китайской, или же наоборот, в нем окрепнет приверженность особому пути российской цивилизации?
А если россияне будут массово пользоваться всё более совершенными китайскими электронными гаджетами, ездить на китайских авто, может быть, даже летать на китайских самолетах, как это скажется на их отношениях с китайской цивилизацией и на отношении к своей собственной цивилизации? А если российские дети, да и не только дети, будут играть в китайские компьютерные игры, ведь человек не только хлеба требует, но и зрелищ? Зрелище сегодня — это хай-тек. Это высокие технологии, это графические процессоры, которые производит Китай, а Россия в принципе не производит. Мы не делаем видеокарты, их делают тайваньцы, китайцы, американцы. А без этого современные развлечения немыслимы.
В наших всё более тесных отношениях с Китаем долгосрочный вызов заключается в том, чтобы не быть задушенными в объятиях, не быть переваренными этой безбожной, исключительно утилитарной цивилизацией. Причем этот риск исходит не из злых намерений Китая в отношении России. Это может случиться просто в силу того, что нас будет затягивать китайское гравитационная поле, и, конечно же, сопротивляться китайскому цивилизационному вызову тем более сложно, что Китай — дружественное нам государство, почти союзник.
Да, мы знаем, как надо сопротивляться врагу, но как можно защищаться от своего главного стратегического партнера? Это непросто.
Здесь может пригодиться опыт еще одного нашего дальневосточного соседа— Северной Кореи, ведь она очень долгое время находится почти в тотальной экономической зависимости от Китая. Но тем не менее Северная Корея сохраняет свою своеобразную модель развития, в какой-то степени ее даже можно назвать отдельной цивилизацией. Один из северокорейских лозунгов звучит так: «Мы никому не завидуем». Это у них официальный лозунг. То есть, возможно, нам придется позаимствовать какие-то элементы северокорейской модели в этом плане.
Я бы завершил на позитивной ноте. Какие все-таки у нас есть козыри в отношениях с Китаем? Я вижу два.
Первый. Это сочетание российских природных просторов, даже не ресурсов, а просторов и вольности, это уникальное преимущество российской цивилизации. Оно лучше всего сформулировано в известных строчках: «Широка страна моя родная, много в ней лесов, полей и рек, я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек».
Вроде бы на самом деле глубокий смысл в этих строчках заложен. Необъятные просторы и связанное с ними ощущение воли — это то, чего нет у Китая, но есть у России. Многим китайцам, которые сюда приезжают, нравится в России именно это. И конечно, на Дальнем Востоке этот фактор представлен в особенном изобилии. Простор, воля.
Второе наше преимущество — это принадлежность России к классической европейской культуре. Китайцам малоинтересна русская культура сама по себе. Она их привлекает прежде всего как репрезентация большой европейской культуры. Когда китайские студенты приезжают в Россию учиться на факультетах искусств, им интересна не игра на балалайке или православная иконопись. Они с помощью русских педагогов обучаются классической европейской музыке и живописи. То есть принадлежность России к традиционной европейской культуре — это важный ресурс, которым надо пользоваться, в том числе в наших отношениях с Китаем.
Я на этом завершаю. Спасибо вам большое за внимание. Если нет вопросов ко мне как к докладчику, тогда начинаем дискуссию.
На самом деле Владивосток — мультикультурный город. Культурно у России глубокие корни в регионе, несмотря на его исторические связи с Кореей, мы транслируем определенные смыслы и ценности на весь регион Северо-Восточной Азии и Юго-Восточной Азии. Это может звучать географически далеко от нас, но здесь есть элемент европейской культуры или ее репрезентации.
Владивосток — это место, где встречаются Восток и Запад, как в Сингапуре. В 2019 году, до пандемии, у нас был большой поток туристов из Южной Кореи, примерно несколько тысяч человек. Основная цель их поездок была связана с погружением в европейскую культуру, не отходя далеко от дома.
Что касается региона Юго-Восточной Азии и молодых городов или стран, то считаю, что у нас уже был хороший старт в период Советского Союза. Мы выходили на эти рынки и устанавливали более глубокие отношения, включая технологическое сотрудничество и развитие. Это было частью формирования цивилизованного пространства и передачи наших ценностей.
Хотела бы продолжить о сотрудничестве со странами Юго-Восточной Азии. Как мне кажется, это важно еще и для Дальнего Востока, чтобы избежать опасности остаться на периферии тех событий, которые сейчас происходят.
Несколько раз упоминали концепцию внешней политики, где одним из приоритетов прописано создание Большого евразийского партнерства. Оно должно зиждиться на Евразийском экономическом союзе и, по идее некоторых специалистов, на основе сопряжения с китайской инициативой «Пояс и Путь». Чтобы не остаться на периферии этого большого конструкта, Дальнему Востоку необходимо развивать свои отношения с Юго-Восточной Азией, чтобы как-то включиться в этот процесс, если он все-таки будет запущен.
Очень хорошо и показательно, что были отмечены Севастополь и Крым. Это ведь античная цивилизация, это дает нам совершенно новые возможности, точно так же, как и изучение истории на Дальнем Востоке. Мы должны понимать, что в археологическом, историческом плане исследуют и в Корее, и в Китае. Есть и риски на берегах Тихого океана — дело в том, что эта территория была заселена достаточно давно, и здесь формировался собственный очаг культурогенеза, конечно, не без влияния южного соседа.
Новые смыслы — это местная основа, цивилизационная. Мы не как завоеватели, а в том числе как те, кто осваивал эту территорию, приносил сюда новое цивилизационное начало.
Разработка такого содержательного цивилизационного плана может дать нам преимущество. Если мы вспомним ситуацию начала XX века, российские корабли уходили на ремонт в Нагасаки, была корейская слобода, китайский квартал и так далее. Потому что мы тогда были явлением, которое по многим показателям превосходило то, что представляли собой наши соседи.
Сравним с той ситуацией, которую мы имеем на сегодня: у наших соседей потенциал по многим показателям выше. И поэтому мы должны предложить нечто уникальное, не скопированное с запада, если хотим снова выйти на такой уровень влияния в регионе.
Но обратите внимание на то, чем был силен Советский Союз, именно на смыслы, на идею, которую мы тогда готовы были нести, и на то, что мы сейчас можем предложить.
Китай при всем прагматизме и безбожии выдвигает идею единой судьбы человечества. Поэтому мое глубокое убеждение, что нам нужно отойти от не нашей повестки, в том числе и научной. Мне кажется, что надо предложить идею нашей России не просто как выразителя европейского цивилизационного начала, а как чего-то уникального. Плюс, конечно, наши традиционные понятия справедливости и некоторые другие.
Но для того, чтобы сделать это, нам нужен на Дальнем Востоке совершенно другой образовательный потенциал. Должны быть возможности, которые сделали бы наше образование более привлекательным. Если мы сможем обеспечить некий интеллектуальный потенциал, который действительно будет отличаться от того, что уже есть у наших соседей, и будет им интересен, в этом будет залог нашего успеха.
Поздравляю всех с Днем археолога. Мы активно сотрудничаем с Институтом востоковедения. Тоже работаем и в Херсонесе. Нами сейчас открыта выставка, посвященная 70-летию археологической экспедиции на Дальнем Востоке.
Необходимо четко, в средствах массовой информации и в учебном процессе, рассказывать, что генезис этих территорий — не китайский по национальности. Надо акцентировать на этом внимание, несмотря на вассальные в прошлом отношения Кореи и Китая. Особенно когда увеличится китайский туристический поток.
Хотел согласиться по поводу Соединенных Штатов, что прямой угрозы или прямого воздействия нет, просто нет рычагов прямого воздействия. Мы контактировали в рамках и побратимских городов с Сан-Диего, и с последним генконсулом. Но им это стало неинтересно, потому что нет возможности для работы этой части. Но я не соглашусь с той частью, что США как бы забыли про Дальний Восток и не влияют на него. Последний факт — это одиннадцатый пакет санкций и ограничения по ввозу японских автомобилей, они теперь едут в США, это прямое давление. Японцы в вопросах, чувствительных не только для обороны, но и для населения, прекратили поставки комплектующих для рыболовного флота и автомобилей.
Всё это обсуждалось, когда в мае работала комиссия Минфина США в Южной Корее. В тот период банки начали запрашивать справки и ограничили деятельность. Сейчас осталась ниточка, которая легко контролируется финансовыми институтами США. Они могут дальше воздействовать на ситуацию.
Американцы работают более избирательно и продуманно, не напрямую, но через своих партнеров, например, в Южной Корее.
Основная задача для нас — развитие отношений и предотвращение участия Южной Кореи на стороне Украины в поставках вооружений. Ситуация в Южной Корее неоднозначна с точки зрения внутриполитического процесса. Некоторые структуры и общественные организации поддерживают президента, но многие считают, что его политика может привести к обострению на Корейском полуострове.
С точки зрения техногенных угроз и Южная Корея, и Япония имеют много атомных электростанций. Мы должны продолжать развивать отношения с ними. На уровне правительства это может быть сложно, но есть контакты и организации, которые могут помочь в диалоге.
Важно помнить, что нельзя идеологически вмешиваться в систему государственного устройства других стран, но мы должны нести собственную ответственность за наши отношения с разными странами, включая Южную Корею, Вьетнам, Кубу.
На сегодняшний день никто не дал окончательной оценки событиям прошлого, и все стыдятся их обсуждать. Никто не хочет взять на себя ответственность за произошедшее.
Необходимо развитие общественной дискуссии. Понятно, что сейчас, возможно, не самое подходящее время для этого, но мы должны извлекать уроки из своих ошибок. Должны учиться на чужих ошибках, необходимо открытое обсуждение, благодаря которому можно было бы получить выводы.
Когда мы говорим о государстве как цивилизации, это может быть привлекательно с философской точки зрения, но мы пока не можем четко определить, какое государство мы строим для граждан России. Многие из нас сталкиваются с затруднением при поиске ответов на этот вопрос, и это создает непонимание в обществе. Патриотическая информация может положительно влиять на общество, но нам нужно сначала ответить на фундаментальные вопросы.
С точки зрения взаимодействия с Северной Кореей мы допустили много ошибок. Одной из последних ошибок было бездумное поддержание западных санкций без учета интересов Дальнего Востока. Мы должны активно искать решения, включая создание совместных предприятий на территории Приморского края. Это может стать особой программой для нашей страны.
Мы также должны обратить внимание на терминологию, используемую в отношении Дальнего Востока. Термин «Тихоокеанская Россия» более приемлем и толерантен к региону, чем некоторые другие термины. Мы должны пересмотреть наше отношение и подход к развитию этого региона. Вернуться к вопросам истории, но не столько научного, столько политического плана, к тому, что и как решалось, какие уроки мы должны извлечь для развития Дальнего Востока и Азиатско-Тихоокеанского региона.
Какие цели мы ставим перед собой, какую философию развития мы формулируем? Важно понимать, что для бизнеса, как для отечественного, так и для иностранного, нужна четкая стратегия на долгосрочную перспективу. Нам необходимо обеспечить выживание и развитие России, Дальнего Востока и Сибири, учитывая, что Европа, возможно, становится менее доступной для нас.
Я бы хотела обратить внимание на некоторые аспекты культурной политики Китая. В Китае до сих пор существует очень глубокое уважение к тому, что мы называем русской классической школой. Они не говорят о европейской школе. Об этом мы стали говорить последние несколько лет. Уважение к учителю одинаково традиционно как для Китая, так и для русских школ, от балета и музыки до изобразительно искусства.
Работа формата «мастер и ученик» очень хорошо ложится в логику Китая и вообще восточных стран. Поэтому это является одной из базовых элементов, которые сближают нас. Уважительное отношение к старшему поколению как носителю сакральных знаний.
Китай через два поколения художников и музыкантов впитал в себя европейскую и российскую культуру, транслирует ее у себя, и успешно. К сожалению, при дальнейшем развитии современных традиций, возможно, что классическая русская школа живописи через 20 лет останется только в Китае. Мы теряем русскую классическую школу в музыке и в искусстве. Мы теряем классическую перспективу, теряем классическую историческую живопись.
Здесь уже было сказано, что Китай — коммунистический. Кроме коммунистических элементов, которые пришли из Советского Союза, которые мы транслировали через идеологию, удачно попавшую на конфуцианство и в какой-то степени даосизм, в Китае создали уникальную идеологическую систему. Китайцы приезжают к нам сейчас, чтобы изучать свою культуру через наш менталитет. Дело в том, чем русская цивилизация вообще интересна, она способна воспринимать другого с интересом, не довлея и не подавляя.
Это позволило нам развивать все наши малочисленные народы в советский период, поднимать их национальные приоритеты и их интересы. Эта идея является важной особенно для нас, дальневосточников. У нас был длительный период, около 10-15 лет, взаимодействия с Китаем в научном и культурном плане.
Теперь мы транслируем интерес русской цивилизации к другим, в том числе на Китай. Изучая культуру Китая, мы понимаем многие тенденции, происходящие там. Например, сейчас идет очень сильная тенденция к поднятию интереса к национальным меньшинствам, организации колоссальных фестивалей и праздников. Это действительно государственная программа и политика, направленная на внимание и уважение к народам, которые живут в разных провинциях Китая.
Китай — это не целостное государство, как мы его воспринимаем, это многопровинциальная страна, включающая разные цивилизации. Изучая этническое разнообразие народов, населяющих не только Китай, но и Корею, наша миссия как носителей русской цивилизации заключается в том, чтобы транслировать уважение к другим культурам.
Культура в этом контексте становится важным инструментом трансляции ценностей и смыслов. Китай, Япония и Корея пришли к нам и внедрились в нашу культуру, оставив следы в образе жизни и уважении к нашему наследию.
Сейчас дети изучают корейский, китайский и японский языки благодаря манге, компьютерным играм и фильмам, что усиливает интерес к культурам этого региона. Мы даже создаем комиксы для сохранения этнической культуры наших малых народов.
Итак, Китай сейчас возвращает наследие Советского Союза в культурном контексте, что может быть интересной платформой для развития отношений между регионами и народами. Культура является важным элементом сближения и понимания в сложных геополитических отношениях.
В этом году был рекордный выпуск японистов — более восьми десятков выпускников, и они защищали дипломы по очень интересным темам, охватывая экономику, философию, лингвистику, литературу и многое другое.
Япония, хотя и в тени китайской цивилизации, всегда была уникальной. Интересно, что она никогда не стремилась транслировать свою цивилизацию. Она просто существовала, модернизировалась и оставалась верной самой себе. Японцы всегда были особенными, и их соседи это признают, хотя отношения между государствами не всегда позитивные.
Пик интереса к Японии пришелся на годы экономического роста. Сейчас становится важнее культурная составляющая, особенно для молодежи. Чувство вызова самому себе, стремление сделать всё как следует, а затем находить причины, почему не получилось, не уступать внешнему давлению — это сильные стороны как японской, так и русской цивилизации. Мы можем учиться у японцев в этом отношении.
Именно поэтому 120 лет назад была создана база для изучения Востока, и важно, чтобы специалисты находились ближе к объектам исследования. Это государственный интерес и подход, который должен продолжаться. Благодарю всех за выступления и обмен мыслями.
А нет ли опасности, что у нас герб двуглавый, и в сознании мы Россию делим на две части? Несколько лет назад выражали консервативную точку зрения: есть Россия и есть Сибирь и Дальний Восток. И ваш коллега, декан экономического факультета Александр Александрович Аузан, тоже говорит о двух сердцах России. Поэтому, возможно, нам следует соединять, а не разделять?