Российская цивилизация: духовно-философское, историко-футурософское, глобально-геополитическое, этнокультурное измерения
Стенограмма сетевой экспертной сессии Клуба «Цивилизационное будущее России».
«Российская цивилизация: духовно-философское, историко-футурософское, глобально-геополитическое, этнокультурное измерения».
20 июля 2023 г. Москва.
Приветствую всех коллег и друзей из здания Шуваловского корпуса Московского университета! В большей степени я буду говорить о духовно-философских и историко-футурологических аспектах нашего проекта.
Вначале я бы хотел привести цитату А. С. Панарина, который предостерегает нас от того, чтобы мы увлекались каким-то определенным типом дискурса, включая цивилизационный, якобы мы — самобытная цивилизация и мы спасены. В книге «Православная цивилизация в глобальном мире», вышедшей на рубеже веков, он пишет:
«Цивилизации представляют собой — как и всё, относящееся к собственно человеческому измерению, — всего лишь некую предпосылочную установку и партитуру, достаточно “неясно” написанную для того, чтобы не стеснять нашу моральную и творческую свободу и в то же время не давать вечных гарантий, которые человеку противопоказаны.
Православная идентичность — не физический факт, не наследственность, закрепленная в генах. С одной стороны, она представляет собой феномен памяти, которую мы вольны актуализировать, а вольны и стереть в своем сознании, отправив в темноту подсознательного. С другой — она относится к сфере выбора, к сфере решений, подобно тому, как сегодня графу “национальность” мы заполняем не на основе предъявляемых свидетельств природного происхождения, а по праву избираемой идентичности».
Поэтому сегодня я хотел бы пойти от вещей, которые, быть может, и не являются предрассудками, но должны быть точками нашего внимания, критического внимания. Сейчас популярен термин «критическое мышление». Я не против того, чтобы философия выступала методом критического мышления, но оно не должно быть скепсисом, отрицающим всё и вся. Оно должно быть способом проверки, выявления истины, средством борьбы с постправдой и фейками, в том числе в цивилизационном дискурсе.
Панарин говорит о фальсификации термина «культурный код». Когда мы говорим о том, что у нас есть культурный код, мы предопределяем цивилизационную запрограммированность. Но на самом деле каждое поколение, каждая итерация, каждый опыт, и, возможно, даже каждое важное событие, которое происходит в нашей истории (а за последние 30 лет, которые пришлись на нашу с вами взрослую жизнь, произошла огромная череда таких событий, начиная от августовского путча и распада СССР до специальной военной операции) не только испытывают нас на прочность, но являются вызовами, которые заставляют этот культурный, цивилизационный код заново пересобирать, заново фундировать, заново определять ключевые узлы и смыслы путем нашего нравственного решения, нашей воли, нашего нравственного выбора. Причем сегодня такой выбор происходит не между классами, сословиями и другими социальными группами, а проходит по сердцу каждого из нас.
В нашем философском сообществе существует такая альтернатива. Например, Независимый институт философии в Париже, придерживается идеи, что существует единая глобальная (европейская) цивилизация. Но это говорят те коллеги, которые уехали. А нам, оставшимся, что делать? Выбрать логику окукливания, отбрасывания всего, что не входит пространство российской цивилизации? Или продолжать стоять на позиции Достоевского, который, на мой взгляд, лучше всех сформулировал «русскую идею» как «всемирную отзывчивость», говоря о пророческом даре Пушкина — способность чужое воспринимать как свое. Но это не означает, что чужое делается своим. Продолжая чужое воспринимать как свое, мы всё же относимся к нему как к иному, чужому. Поэтому внутри всемирной отзывчивости может быть разная диалектика.
Другой предрассудок связан с колоссальной, огромной, очень значимой фигурой Николая Яковлевича Данилевского, его теорией культурно-исторических типов, на которой во многом основывается цивилизационный дискурс, в соответствии с которой цивилизации берут начало из самих себя — так гласит третий закон культурно-исторических типов, сформулированный в «России и Европе».
Но я бы поспорил с тезисом Данилевского, что цивилизации самозарождаются, берут свое начало из ничего, «из желудя», из автономной монады. Данилевский был биологом по образованию, занимался рыбными промыслами на Волге, затем Никитским ботаническим садом в Крыму, поэтому такое органическое, натуралистическое мышление, своего рода «социальная ботаника», если пользоваться метафорой С. С. Хоружего, ему были свойственны. Но если мы возьмем любую из великих цивилизаций, мы увидим, что каждая из них, например, греческая, о которой говорил Данилевский, опиравшаяся на крито-микенскую цивилизацию, египетскую цивилизацию, повлиявшую на греческую математику, философию Платона и т. д., испытывали внешние цивилизационные влияния.
И для российской цивилизации данный фактор тоже имеет значение. Мы берем от Европы жанр большого романа, Жорж Санд и Бальзака, но мы получаем великое пятикнижие Достоевского, жанр совершенно европейский, но фигура Достоевского в поле мировой культуры превосходит и Жорж Санд, и Бальзака. Является ли это адаптацией европейских форм? Мы берем у итальянцев полифонию, жанр партесного концерта, итальянской оперы, но производим «Хованщину» и «Пиковую даму».
Мы не только производим огранку, но меняем саму суть. Особенно сейчас, в условиях культуры отмены, «Ла Скала» открывает сезон «Хованщиной», и Урсула фон дер Ляйен восхищается русской оперой. Русская классическая музыка - это зачастую секуляризация духовной музыки, духовного или литургии. «Сказание о невилимом граде Китеже и деве Февронии» Н.А. Римского-Корсакова – это «русский Парсифаль». Это оригинальный русский миф, и в смысловом поле Русской Цивилизации мифы гораздо важнее, чем философемы. И это, возможно, даже более значимо, чем философия всеединства Владимира Соловьева.
Я бы это проблематизировал, поставил бы под вопрос некоторые тезисы Данилевского о самобытности. Аристотелевская философия субстанции здесь несостоятельна. Возможно, платоновская философия общения здесь более значима. В книге французской исследовательницы Мариз Денн говорится, что западная цивилизация приобщает себя к новому, а русская цивилизация возвращается к себе. Пленить можно только то, что существует само по себе. Спящую царевну можно пленить.
Вспомним Ферраро-Флорентийскую унию 1438-1439 годов. Византия подписывает ее, чтобы спасти себя от нашествия турок-мусульман. Не помогло, Византия пала, и псковский инок Филофей именно в унии видит причину падения Второго Рима.
Митрополит Исидор, вернувшийся после собора в Москву, при упоминании папы римского был посажен под арест.
При архиепископе Евфимии в Новгороде создается канон иконы Софии Премудрости Божией как ответ на унию. «У вас папа римский во главе Церкви, а у нас – Христос».
Здесь как раз и сработало приступание к себе. В «Повести о белом клобуке» конца XV– начала XVI в., папа римский описывается как «злой и поганый», ненавидящий землю Русскую, его болезни и мучительная смерть описываются с изрядной долей смакования. Может быть причиной тому не столько догматические споры, сколько попытка отчуждения от себя инаковости.
Несмотря на многочисленные пересечения с Западом, происходит постоянное возвращение к себе.
Так, граф В.Ф. Одоевский, автор «Русских ночей» и основатель кружка любомудров, изрядную часть жизни посвятил на изучение и реконструкцию знаменного церковного пения, гласов и погласиц, «русской гармонии», отличающей русскую музыкальную культуру от западной и особого понимания русской музыки. Он утверждал даже, что у русской тоники есть сходство с индийской музыкой. Русскую самобытность образует не только пересечение с Западом, но и впитывание восточных культурных токов.
Стоит ли строго выделять границы и фронтиры российской цивилизации? Возьмем географический детерминизм, например, евразийство. Но это, скорее, романтическое, нежели научное восприятие цивилизионного пространства. Стоит ли разделять мир по принципам Восток–Запад, Север–Юг? Например, Токио и Сингапур — фактически западные города. Модернизация Мейдзи в Японии была фактически вестернизацией, обращаясь при этом к идее сохранения традиционной культуры (приводит примеры развития японской музыки и философии на основе западных образцов). В становлении японского милитаризма сыграла важную роль глава «Смысл войны» из книги Владимира Соловьева «Оправдание добра», переведенной на японский язык в 1916 г.
Таким образом, развитие цивилизации не детерминировано географически, а является результатом волевого решения, исторического выбора. (Приводит примеры из поэзии и личной практики).
В курсе «Основы российской государственности» вводится понятие «государство–цивилизация», но является ли государство тождественным цивилизации? (приводит исторические примеры). По этой теме уже пишутся учебники, но представляется, что это пока не проработанная связка. Возможно, она связана с отождествлением В. Л. Цымбурским империи и цивилизации.
И вот вопрос, который пока остается открытым - можем ли мы сегодня говорить о преимущественно православном характере российской цивилизации, учитывая сравнительно небольшое количество практикующих православие, а также наличие в ряде регионов попыток создания иных, скажем так, более евразийско-мусульманских версий российской истории?
В своем сообщении я затрону современные смыслы понятия «российская цивилизация» и попытаюсь наметить исследовательскую программу этого сложного и многомерного явления.
Во-первых, оно стало ответом на обвинения России в варварском насилии и последовавшие за ними попытки отмены русской культуры после начала специальной военной операции. Россия, в свою очередь, на протяжении ряда лет обращала внимание на варварство украинской стороны и западных союзников Украины.
Во-вторых, концепт выступил антитезой негативным трендам внутри западной цивилизации, причем не в традиционных геополитических, идеологических или ментальных планах, но в совершенно новом плане — как решительный протест против трансгуманизма и постгуманизма современного Запада, искажающих сами основания человеческой природы и культуры. Появляется совершенно новый смысл развития российской цивилизации, предполагающий сохранение традиционных, или классических, ценностей цивилизации европейской или шире — западной.
В-третьих, анализируемое понятие стало ответом на применяемое к России в самом негативном смысле именование «империя». С одной стороны, политической формой цивилизации почти всегда была империя, с другой — цивилизация имеет в большей степени коннотации с политическим, культурным, технологическим развитием. Напротив, с российской стороны был возвращен Западу ярлык неоколониальной империи, а Россия приняла (или пока что «примерила») на себя цивилизационную миссию деколонизации современного мира, претендуя не только на равноправное участие в процессах мирового развития, но и обеспечения такого права для всех народов мира.
В-четвертых, российская цивилизация — это новая концептуальная модель сборки отечественного пространства перед лицом вызовов распада страны, отката к этнонациональным противоречиям, утраты территориальной целостности. Российская цивилизация — не межнациональное и не этнонациональное (этноцентричное), но наднациональное понятие. Для представителей всех народов России принадлежность к российской цивилизации должна быть признаком более высокого уровня развития во всех сферах жизни общества. Противоположность цивилизации — не другая цивилизация или внешний враг, а варварство, вне зависимости от его этнического происхождения.
В-пятых, российская цивилизация связана с образом «Большой России» как Российской Федерации, включившей в себя новые территории в качестве субъектов, так и исторического пространства Русского мира, от русской Арктики до открытой адмиралом Лазаревым Антарктиды, от русской Калифорнии до Владивостока и т. д. Последнее не означает претензий России на мировое господство, но очерчивает контуры ее глобального присутствия и влияния на общепланетарные процессы.
С каких позиций исследовать это явление? Во-первых, и я соглашусь здесь с Алексеем Павловичем, нужно отказаться от догм и ярлыков в описании цивилизации. Действительно, это и пресловутый цивилизационный подход, и понимание России как «Не-Запада», и представление об особой духовности и необъяснимой уникальности России.
Далее считаю продуктивным исследование в широкой пространственно-временной рамке, понимая пространство, конечно, не в духе географического детерминизма, но в духе многомерного и полиструктурного явления. Мы работаем с регионами и видим в нем очень многие связи и конструкты, которые нельзя увидеть кабинетному ученому, они выявляются только «на месте» с участием местных интеллектуальных сообществ.
Очень интересны исследования о связке интерпретации истории с образом будущего, определение прошлого будущим. Было много попыток ее найти, но пока стройных концепций не сложилось.
Конечно, здесь не обойтись без пресловутой междисциплинарности, но сейчас она действительно работает как средство изучения сверхсложных объектов, созданы Институт мозга, Институт человека и другие.
Принципиальна длинная формула идентичности, важно руководствоваться сложностью..
Проблема этничности поставлена верно, у нас начинает «прорастать» мультикультурализм. Для чего государству поддерживать первобытные формы религиозности, возвращаясь к шаманизму, тотемизму, анимизму в отдельных регионах? Это может привести в конечном счете к распаду страны. Речь не идет о православном миссионерстве, хотя именно православие было источником трансляции единства страны, русского языка и культуры. Нам нужна единая система воспитания и образования в рамках страны, чтобы сохранить единство в многообразии. Речь не идет о признании православия государственной религией, но должны поддерживаться русский язык и культура. Речь должна идти, о поддержке на государственном уровне традиционных российских конфессий – православия, ислама, буддизма и иудаизма. Так, сейчас ставится вопрос о создании институтов буддистской теологии, планируется защищать по ней диссертации.
Комментарий из зала о значимости нетрадиционных религий для российского общества.
Мы не можем сводить этническое разнообразие к религиозному, должны учитываться региональная специфика и особенности расселения россиян. В эпоху Достоевского ядро русского народа находилось к западу от Волги. Теперь треть населения страны проживает к востоку от Волги. В Краснодарском крае проживает 7 миллионов человек. Множество отдельных народов к пространству Большой России. Это определяет наши тезисы, особенно важен седьмой, о значимости общественной дипломатии.
Сначала хотел бы высказаться в поддержку тезиса об опасности шаманизма и неоязычества, особенно в условиях войны.
Вызывает сомнения термин «государство–цивилизация». У Хантингтона цивилизация — это не отдельное государство, а группа государств, но Россия сейчас одна.
Вторая проблема — выработка собственно российской концептуальной сетки координат. Должна ли она опираться на аристотелевскую логику или на иное основание?
(Дискуссия о соотношении понятий «государство–цивилизация» и «российская цивилизация» и границах российской цивилизации)
По итогам работы нашего зала были предложены следующие тезисы.
Первый — поворот на Север. Речь идет об интенсивном освоении наших северных территорий в контексте развития Северного морского пути и обострения конкуренции в Западной Арктике. Формирование новой связки Север–Юг от Африки до Арктики — это новая геополитическая модель связывания пространства Восточного полушария, значимая в контексте интенсификации отношений с африканскими странами. При этом взаимодействие с Африкой, на наш взгляд, должно идти на новом технологическом уровне и с учетом взаимозависимости, имеющихся у сторон важных друг для друга ресурсов. Россия может быть вполне конкурентоспособной в Африке. Что касается отношений с Западом, то мы отметили, что они обнаруживают диалектические циклы сближения и отталкивания, и нельзя исключать нормализацию отношений с западными странами при их встречной готовности.
В современном мире наблюдается реактуализация роли морской геополитики, и соприкосновения можно ожидать по дуге «Чёрное море–Балтика–Арктика».
Мы не должны исходить из изоляционизма и говорить о глобальной роли и глобальном позиционировании России.
Отдельно хотелось бы вновь отметить особую роль Крыма, Севастополя, новых регионов в российской геополитике, важность не только их возрождения и интеграции, но и привнесения их особой российской, русской идентичности в российское общество.
Россия может быть зоной глобальной стабильности — и климатической, и ресурсной, в сфере безопасности.
Наши тезисы следующие:
- Единство поискового и нормативного прогнозирования.
- Необходимо «процессуальное простраивание будущего» — не общий, а конкретный образ будущего.
- Необходим субъект прогнозирования, возвращение интеллектуального класса на роль «социального инженера».
- Важна работа с молодежью на «полигоне формирования будущего».
- Прошлое очень конфликтно, нам необходимо принятие, признание того, что это — наша история. Но при принятии общего исторического прошлого возможны ценностные, аксиологические нюансы.
- Работа над будущим — не только удел «экспертократии», необходима социальная экспертиза и общая работа над ним. Если на экспертном уровне какой-то дискурс о будущем есть, то в обществе его не наблюдается.
- Необходима также связь в треугольнике «общество–элиты–капитал» в простраивании будущего.
- В российском обществе существует множество хронотопов, различных времен и скоростей, и необходимы инструменты их связывания.
- Будущее — это всегда конфликты, и мы должны научиться управлять ими.
(приводит примеры моделирования будущего в театральном искусстве и медиа).
Будущее — это результат целеполагания, но существуют привходящие обстоятельства, которые футурология тоже должна предвидеть, такие как ковид, экологические катастрофы и другие факторы.
Существует также концепция гибели цивилизации, ее тоже надо учитывать в прогнозирование будущего. Модно говорить, что европейская цивилизация идет к закату, есть примеры из истории. Стоит прогнозировать и этот момент в исследовании российской цивилизии.
Да, в последнее время актуализировался апокалиптический дискурс, говорится о закате западной цивилизации, что может привести к гибели глобальной цивилизации. Андреев Д.А. Опасна футурософия Гумилева, что цивилизации имеют жизненные циклы, что наша цивилизация прожила 1000 лет и погибает..
На самом деле это идея Леонтьева, что цивилизации живут 1000-1200 лет. Андреев Д.А. Но Леонтьев – это «наше все» с точки зрения консервативной эстетики.
Кстати, Леонтьев пережил религиозное обращение в 40 лет, испытав влияние идей века, по многим своим идеям он позитивист, ученик Спенсера и Эд. фон Гартмана, поэтому не нужно абсолютизировать его концепцию.
Есть различные концепции кризиса и гибели цивилизаций. В Московском университете, в частности, проводятся исследования глобального кризиса. Их импликацией является ограничение потребления для всех, за исключением элит западных стран. Приведенные концепции возраста цивилизаций являются даже не позитивистскими, а натуралистическими. Поэтому разговор о кризисе цивилизации возможен, но в рамках научного анализа глобальных трендов и тенденций отдельных народов и культур.
«Этнонациональное измерение Российской цивилизации»
Ведущий вопрос для нас в контексте определения российской цивилизации — это вопрос о ее субъекте, представленном как сложное сообщество субъектов или их ипостасей (Л. П. Карсавин — субъект истории, «субъект субъектов», С. С. Хоружий, А. И. Неклесса).
Одной из граней субъекта российской цивилизации как «сложного цветения» (по К. Леонтьеву) выступает субъект этноса/национальности, тесно связанный с субъектом религии, культуры. Поэтому первым условием как для научного познания, так и для практики государства и институтов гражданского общества должна стать методологическая презумпция сложности, гетерогенности, единства многообразия.
Если субъект цивилизации — это гражданин, следовательно, все его гражданские права и свободы — это нормативно–правовой «ключ» к изучению модусов его проявления. Например, решая вопрос об общегражданской, общероссийской идентичности, необходимо быть готовым принять длинную формулу идентичности, включающую в себя спектр идентичностей, где будет свое разделение на доминирующие и подчиненные (от этого не менее важные). Примерно так: я гражданин Российской Федерации, россиянин русского (иного происхождения), христианин (буддист или атеист), татарстанец, и т.д.).
Второй важный момент в восприятии Российской Федерации цивилизацией — это понимание ее институциональной формы/структурированности. В частности, в древнем мире цивилизации, как правило, имели форуму империи. В современном мире это могут быть содружества (Британское содружество с 1931 г.), конфедерации и федерации. В связи с этим академическому и политическому сообществу необходимо провести глубокую теоретико-методологическую проработку институциональной формы России, разрабатывать принцип федерализма как важнейшую часть цивилизационного подхода, позволяющую понять национально–территориальный принцип российской государственности как воплощение ее цивилизационного уровня. Разработка теории федерализма — это ответ на крайности сепаратизма, с одной стороны, в крайности унифицирующего администрирования — с другой.
Каждая национальность и этнос России — это неотчуждаемая и важнейшая грань созвездия российской/русской цивилизации, которая своим бытием и развитием способствует разворачиванию потенциала России в единстве многообразия. В этом плане важно преодолеть «западню» теорий колониализма как части трансформации средневековых обществ в модерновые. Стратегически важно конституировать дискурс драматической, трагической, но в целом успешной страны, нашедшей формулу «единства многообразия», соблюдения принципов «неслиянно и нераздельно», «подвижное в подвижном». Следует не замалчивать, а выдвигать темы альтернативы (для многих народов это ассимиляция и поглощение). Показывать сценарии цивилизационного развития через объединение, а не дифференциацию.
Необходимо развивать цивилизационное воображение/жизненный горизонт российской цивилизации (цивилизация — плод просвещения, не только социализации, но и аккультурации). Следовательно, все стратегии социального конструктивизма (хабитулизация, типизация, институализация, легитимация) должны быть задействованы, но с учетом подходов социального реализма, номинализма и концептуализма. Элементом сборки России в общественном сознании может стать внутренний туризм.
Необходимо развивать общественную дипломатию, практики дружбы НКО между субъектами Российской Федерации. Примером «мягкой силы» могут служить Сабантуи, которые проводит Республика Татарстан в Нижнем Новгороде, Астрахани, Томске, Перми и т. д.
Цивилизационный реализм — это путь «рефлексивного традиционализма», путь к аксиомодерну. А. В. Щипков справедливо пишет о том, что будущее постсекулярного общества зависит не только от поворота к традиции, но и от выбора определенной, наиболее востребованной традиции, от борьбы за новый консенсус. Он убежден, что именно приверженцы высокой традиции обязаны сохранить будущее от власти деструктивных неоязыческих, неонацистских, фундаменталистских элементов.
Академическое и политическое сообщество должно развивать модус цивилизационной компаративистики, мыслить проактивно, создавая ценностное цивилизационное предложение для XXI в. Российская цивилизация как «Ноев ковчег» не только в плане сохранения антропологической идентичности, но в плане развития этнорелигиозного многообразия и традиционализма. Олег Дмитриевич дополнит.