Форпосты цивилизационного пространства России

Тема моего сообщения — «Севастополь как форпост России в черноморском регионе». Я начну с теоретико-методологических аспектов темы.

В основе применяемой мною методологии лежат системный, геополитический, цивилизационный и хронополитический подходы. Необходимо также выделить уровни исследования: страновой, региональный и глобальный. Они одновременно являются уровнями конкуренции.

Страновой уровень конкуренции за контроль над Севастополем и всем Крымским полуостровом проявляется в двух моделях: либо прокси-уровень (Украина) либо непосредственно имперский контроль (византийский, османский, российский, советский).

Севастополь и Республика Крым являются ключевым пространством для контроля над Северным Причерноморьем. Черноморские проливы — над южным Причерноморьем. Имперские пространства стремятся контролировать две эти точки: и Крым, и проливы одновременно. Черноморский регион имеет геополитическое измерение и выходит за рамки прибрежного принципа, конфигурация каждой модели зависит от интересов имперского субъекта: Балто-Черноморский, Черноморско-Каспийский, Черноморско-Средиземноморский, Большой Черноморский регион.

Можно выделить следующие тенденции и циклы развития Черноморского региона.

Проникновение в Причерноморье стороннего геополитического субъекта формирует две силы и системные тенденции развития региона: морскую и сухопутную. Эти две силы взаимодействуют как в мирном, так и конфронтационном пространстве (VII–V вв. до н. э. — III–V вв. н. э.: противостояние и синтез эллинско–скифского миров, равновесие которого было нарушено великим переселением народов).

Синтез геополитических оппонентов или их поглощение третьей силой (нач.VI в. — середина ХIII вв.), распространяющей свою власть на весь регион. Эта третья сила пытается поглотить весь регион через контроль над Черноморскими проливами и Крымским полуостровом. Без контроля над проливами и полуостровом любая гегемония либо невозможна, либо оказывается неустойчивой (Византийская мощь, которая замещается Османской империей — до выхода России к берегам Крыма — Чёрное море, гарем Султана).

Поглощение Черноморского региона мировой империей полностью либо в большей мере и его периферизация, что несет за собой стабилизацию путем замораживания различного рода конфликтов и его объединение (Османский период вт. пол. XIII в. — конец ХХ в.).

Дезинтеграция региона через ослабление и дробление имперского пространства. Физически это выражается взрывным ростом политических субъектов внутри региона и, как следствие, дроблением береговой линии (конец ХХ столетия). Подготавливаются условия для первого этапа цикла.

Международный контекст воссоединения Севастополя и Крыма с Россией был следующим. 1783 г.: разделенность Запада и вовлеченность России в антифранцузскую коалицию на стороне Великобритании в рамках глобального противостояния Лондона и Парижа (1688–1815 гг.).

2014 г.: пересборка коллективного Запада на антироссийских смыслах после потери мотивации в связи окончанием холодной войны.

1783 г.: западоцентричность мирового устройства.

2014 г. появление альтернативного Западу региона-лидера — Восточной и Юго-Восточной Азии.

Общим для 2 и 4 пунктов являются попытки вовлечь полуостров в прямо противоположные геополитические проекты, имеющие теллурократическую и талассократическую природу: проект «Большой Черноморский регион» (США) и «Пояс и Путь» (КНР). Оба проекта до 2014 г. предполагалось реализовать за счет вытеснения геополитических позиций РФ в Крыму, как с США, либо обслуживание интересов КНР. При этом мировые и региональные державы преследовали в регионе следующие цели и задачи. Цель США — доминирование в регионе за счет вытеснения РФ. Формула политики США в ЧР — «Чёрное море без России».

Задачи:

1. Обеспечение диверсификации поставок нефти и газа в обход России и создание надежного военно–стратегического плацдарма и оперативной инфраструктуры, которая может быть использована в любых операциях, которые США и НАТО смогли бы проводить в регионах, сопредельных с Черноморским.
2. Поддержание геополитического плюрализма (множественности в разных моделях ЧР).
3. Создание «изоляционной прокладки» в виде дуги от Прибалтики до Центральной Азии. Поэтому стоит задача расширения НАТО на Восток через включение не только Украины и Грузии, но и Армении, и Азербайджана.

Два проекта, которые США реализовали в этих целях — Организация за демократию и экономическое развитие ГУАМ (после выхода из состава Узбекистана, 1997 г.: Грузия, Украина, Азербайджан, Молдова) и Содружество демократического выбора (2005 г.: Украина, Грузия, Молдова, Латвия, Литва, Эстония, Словения, Северная Македония, Румыния).

Чёрное море играет важную роль в геополитической стратегии Великобритании. Существует поддерживаемая Лондоном «Инициатива трех морей»: государства Балтийского, Адриатического и Чёрного морей, которая эффективно реализует задачу разделения Германии и России. По заявлению экс-премьера Великобритании Лиз Трасс, «…мы поддерживаем своих балтийских союзников через Чёрное море». Можно говорить о том, что вопрос имперского возрождения Британии решается на Чёрном море (в Крыму и Севастополе).

Ключевые проекты ЕС в регионе — Черноморская синергия (2007): Россия, Турция, Грузия, Украина, Молдова, Болгария, Румыния, Греция, Армения, Азербайджан и Восточное партнерство (2008): Грузия, Армения, Азербайджан, Украина, Беларусь, Молдова.

Чёрное море является традиционной сферой интересов Турции. В этих интересах после распада СССР ею был реализован целый ряд инициатив: создание ОЧЭС (1992): Греция, Албания, Сербия, Турция, РФ, Украина, Болгария, Румыния, Грузия, Армения, Азербайджан, Молдова. Геополитический проект «Великий Туран» (1991-1997) призван объединить тюркские народы от Балкан до Великой китайской стены, с 2009 г. трансформируется в идею «Тюркского мира» через Организацию Тюркских государств. Турцией реализован ряд проектов на море, предложены дипломатические инициативы на Кавказе, а также концепция «Стратегической глубины», очерчивающая макрорегиональную сферу влияния Турецкой Республики.

Усилия Украины в регионе связаны преимущественно с возвращением под свой контроль Крыма. В 2016-м создано Министерство по вопросам реинтеграции временно оккупированных территорий Украины (Крым и Донбасс). Реализуется стратегия разрушения России за счет использования ресурсов Запада, однако путем расширения конфликта на Украине и вовлечения в непосредственное участие стран НАТО с целью получения части территорий РФ и непосредственного доступа к российским ресурсам.

Интегрированное значение Крыма для украинской политической географии выразил С. Л. Рудницкий: «Без Крыма нет Украины как государства. Крым позволяет контролировать все украинское черноморское побережье» (1918).

Таким образом, можно обобщить формулы ключевых игроков крымской политики. Исходя из цели США по вытеснению России из Черноморского региона: «Чёрное море без России — Крым не может быть российским». Далее предполагается создание военно-транспортного коридора в рамках Большого Черноморского региона (Черноморско-Каспийский регион).

ЕС требуется обеспечение доступа к центрально–азиатским ресурсам, что не предполагает полного вытеснения России из Черноморского региона, однако предполагает потеснение российских интересов и не исключает российский статус Крыма в формуле «присутствие, но не доминирование России на Чёрном море». Британия преследует схожие цели с США.

Турция ориентирована на поддержание статус–кво, положения, сложившегося в регионе после 1991 г. Причем вне зависимости от того, кто его хочет изменить. 2014 г. не затронул интересы Турции, но СВО коренным образом меняет отношение Анкары к военно–политической активности Москвы.

Россия также была заинтересована в сохранение статус–кво, но после 2014 г. была вынуждена решительно действовать в ответ на попытки ее вытеснения из региона.

Концепция внешней политики РФ, недавно утвержденная В. Путиным, определяет Россию как одновременно «евразийскую и евро-тихоокеанскую державу». Находясь на стыке Евразийского континента и Тихого океана, российский Дальний Восток — его главный город Владивосток — воплощает в себе трансконтинентальную геополитическую природу российского государства–цивилизации.

Владивосток возник и развивался в процессе движения России на Восток. Термин «поворот на Восток» возник сравнительно недавно, около десяти лет назад. Но, по сути, русский поворот на Восток начался уже в XVI в. Решив ко второй половине XVI в. вопрос национального объединения и консолидации централизованного государства, молодое российское государство начало экспансию в восточном направлении. В период правления Ивана IV Грозного (1533–1584 гг.) Россия присоединила земли среднего и нижнего Поволжья, что открыло прямой выход к Уралу и Сибири. В конце XVI в. отряды Ермака покорили Сибирское ханство, после чего началось стремительное движение русских на восток, «встречь Солнцу». Русским первопроходцам потребовалось лишь полвека, чтобы преодолеть огромные суровые пространства Сибири и достигнуть Тихого океана. В 1639-м, используя Якутский острог в качестве главной опорной базы, русские казаки вышли к берегу Охотского моря. К началу XVIII в. Россия установила контроль над Колымой и Камчаткой.

Одновременно с северо-восточным направлением русской колонизации шло продвижение на юго-восток, в бассейн Амура. Однако именно здесь, на Амуре, русское движение на восток впервые столкнулись с сильным соперником — маньчжурской Империей Цин. Согласно Нерчинскому договору (1689 г.) Россия была вынуждена покинуть бассейн Амура и сосредоточиться на северо-восточном направлении. Русские смогли вернуться в южную часть нынешнего российского Дальнего Востока лишь полтора века спустя. Одной из причин, побудивших Петербург к решительным действиям, направленным на присоединение Приамурского края, стало опасение, что Амур может стать объектом притязаний главного на тот момент противника Российской империи — Британии.

В 1858 г. генерал-губернатор Восточной Сибири Николай Муравьев подписал с представителями Цинской империи Айгунский договор, по которому к России отходили территории по левому берегу Амура, в то время как Уссурийский край от впадения Уссури в Амур до моря оставался в общем владении впредь до дальнейшего определения границы. В ноябре 1860 г. русский посланник в Китае, 27-летний генерал-майор Николай Игнатьев, заключил в Пекине договор, по которому весь Уссурийский край (это нынешняя территория Приморья и юг Хабаровского края) передавался во владение России. Россия тем самым приобретала тихоокеанское побережье от Сахалина до Кореи.

Летом 1859 г. в ходе морской экспедиции вдоль побережья Уссурийского края граф Николай Николаевич Муравьёв-Амурский (к тому времени Муравьёв был уже пожалован титулом графа Амурского) обратил особое внимание на удобную бухту и приказал с началом навигации 1860 г. основать на ее берегу военный пост Влади-Восток. 2 июля 1860 г. транспорт Сибирской флотилии «Манджур» доставил в бухту Золотой Рог воинское подразделение для основания военного поста, который теперь уже официально получил название Владивосток.

Практически одновременно с началом освоения приамурских и уссурийских земель российское правительство отказалось от дальнейшего освоения Аляски. В 1867 г. североамериканские владения Российской империи были проданы США. Одной из главных причин отказа от Аляски стало реалистичное понимание, что у России может не хватить финансовых и военных ресурсов для удержания контроля над столь отдаленными территориями. В период между 1850 и 1870 гг. российские границы на Дальнем Востоке стабилизировались и приняли очертания, которые по большей части сохраняются по сей день. Началось активно заселение региона переселенцами из европейской части Империи. Этому способствовала аграрное перенаселение во многих западных районах страны.

После того, как в 1880 г. открылась регулярная линия пароходов «Доброфлота» Одесса–Владивосток, количество крестьян–переселенцев выросло в десять раз. Еще больший рост произошел после завершения строительства в 1903 г. Великой Транссибирской магистрали. Переселенцам предоставлялись большие земельные участки, выдавались подъемные на дорогу и обустройство на новом месте. Кроме того, они освобождались от налогов. Значительная часть переселенцев на Дальний Восток прибывала из малороссийских губерний Империи, благодаря чему многие жители современной Амурской области, Приморского и Хабаровского краев носят украинские фамилии, а топонимика населенных пунктов, таких как Черниговка или Хороль, напоминает о тех местах, откуда были родом их прабабушки и прадедушки.

После того как Российская империя начала активное освоение своих новых дальневосточных владений, сюда хлынул поток трудовых мигрантов из соседних азиатских стран — Кореи, Китая, а также Японии. В начале XX в. корейцы, китайцы и японцы составляли не менее половины населения Владивостока.

Рубеж XIX и XX вв. ознаменовал, пожалуй, единственный период в истории нашего государства, когда Азиатско–Тихоокеанское направление заняло место самого главного приоритета страны в ее военной и внешнеполитической стратегии. Правительство Николая II стремилось сделать Россию доминирующей силой в Северо-Восточной Азии. Одним из ключевых идеологов и вдохновителей этой политики был министр финансов Сергей Витте. Учреждение в 1899 г. во Владивостоке рескриптом Николая II Восточного института, который был призван готовить кадры востоковедов, прежде всего из числа военных, стало одним из шагов в рамках дальневосточной имперской политики. Добавлю, что Восточный институт по праву считается родоначальником ДВФУ.

Имперские устремления Петербурга столкнулись с амбициями Японии, что привело к Русско-японской войне. Поражение России было отчасти обусловлено отсутствием у нее союзников на Дальнем Востоке, в то время как Япония опиралась на активнейшую поддержку Англии и, отчасти, США.

После русско–японской войны тихоокеанское направление временно выпало из списка внешнеполитических приоритетов и забот российского руководства. Однако в начале 1920-х Москва была вынуждена опять сосредоточить пристальное внимание на Дальнем Востоке, чтобы сохранить его составе государства. Наметилась реальная угроза фактического его отторжения Японией, которая в 1918 г., действуя под эгидой Антанты, высадила здесь свои войска и отказывалась их выводить. В октябре 1922 г. японцы наконец эвакуировали свои войска из Владивостока. Начался советский период в истории Дальнего Востока.

В 1920-х гг. Владивосток играл роль главной базы в усилиях Москвы по распространению коммунизма в Восточной Азии, прежде всего в Китае. Ведущая роль в событиях 1920-1921 гг. по основанию в Китае коммунистической партии принадлежит 27-летнему большевику по имени Григорий Войтинский, который в марте 1920 г. отправился в соседнюю страну из Владивостока. В начале 1920 г. Войтинский, как человек с опытом жизни за рубежом и свободным владением несколькими иностранными языками, был направлен на работу в Исполнительный комитет Коммунистического Интернационала. Им была организована «Дальневосточная секция восточного отдела Коминтерна» со штаб-квартирой во Владивостоке.

1930-е гг. были отмечены ростом угрозы со стороны Японии, свидетельством чему стали столкновения на озере Хасан (1938) и на реке Халхин-Гол (1939). Дальний Восток, и вместе с ним Владивосток, были фактически превращены в военную крепость для отражения потенциального японского вторжения. Япония, как известно, не решилась осуществить нападение на советский Дальний Восток, что, однако, не спасло ее от войны с Советским Союзом в августе 1945 г.

Десятилетие между 1945 и 1955 гг. стало пиком советского геополитического могущества в Северо-Восточной Азии. Китай, Северная Корея и Монголия являлись, по сути, младшими союзниками СССР. Однако с конца 1950-х гг. советские позиции на Тихом океане начали слабеть, что было в первую очередь обусловлено наметившимся расколом между Москвой и Пекином. Советско–китайский антагонизм принял крайне острый характер, поставив два крупнейших коммунистических государства на грань большой войны.

Новый геополитический период для Владивостока, равно как и для всей страны, начался во второй половине 1980-х гг. В июле 1986 г. Михаил Горбачёв во время своего первого визита на Дальний Восток в качестве генерального секретаря КПСС выступил с Владивостокской речью, в которой, по сути, заявил о желании Москвы завершить холодную войну в АТР и нормализовать отношения с соседними странами. К 1989 г. СССР полностью нормализовал отношения с КНР. В 1990 г. были установлены дипломатические отношения с Южной Кореей. Отношения с Японией тоже несколько улучшились, хотя Горбачёв и не пошел на серьезные уступки по вопросу Южных Курил.

В 1990-е гг., после распада Советского Союза, Соединённые Штаты, а также Япония и Южная Корея, которые ранее выступали главными противниками Москвы в Северо-Восточной Азии, стали рассматриваться как наиболее важные партнеры. Напротив, связи с бывшим союзником, КНДР, были сведены практически к нулю. Изменилась и военная стратегия Москвы в Тихоокеанском регионе. Если в 1970-х и 1980-х гг. мощь советского Тихоокеанского флота быстро росла, вызывая тревогу у американцев и их союзников, то в 1990-х российское военно–морское присутствие в Тихом океане практически прекратило свое существование. Из-за резкого сокращения финансирования сухопутные и военно–морские силы России в Тихом океане значительно деградировали. Потеряв военно–стратегическое влияние, Россия в то же время не смогла полноценно интегрироваться в экономическую систему Азиатско–Тихоокеанского региона. Экономика российского Дальнего Востока погрузилась в глубокий кризис и была низведена до роли природно–ресурсного придатка соседних стран. Фактически, в 1990-х гг. Россия перестала быть крупным игроком в Азиатско–Тихоокеанском регионе.

С 2000 г. Москва начала восстанавливать свой великодержавный статус. Основное внимание уделялось постсоветскому пространству и Европе, но Россия также активизировала политику в Восточной Азии. В начале 2000-х гг. Россия возобновила контакты с Пхеньяном, которые были практически заморожены в 1990-х гг. В 2000-м Путин первым из российских (и советских) правителей посетил КНДР, за этим последовали две поездки Ким Чен Ира в Россию. В то же время Москва поддерживала хорошие отношения с Сеулом. Самое главное, Москва продолжала углублять «стратегическое партнерство» с Китаем, которое было установлено в 1996 г. при Борисе Ельцине и Цзян Цзэмине.

В конце 2000-х — начале 2010-х гг., примерно в то же самое время, когда администрация Барака Обамы начала «ребалансирование в сторону Азии», Россия начала свой собственный «поворот на Восток». В отличие от азиатско–тихоокеанской перебалансировки Вашингтона, которая в значительной степени была обусловлена восприятием растущего геополитического вызова со стороны Китая, Москва на тот момент руководствовалась в первую очередь экономическими соображениями. До конца 2000-х гг. Кремль рассматривал Запад, и в частности ЕС, как главного партнера России в области торговли, инвестиций и технологий, а Азия была на втором месте. Однако стремительный рост экономической мощи Азии, особенно Китая, заставил Москву пересмотреть свою оценку глобальных тенденций. Финансовый кризис 2008-2009 гг. стал решающим моментом, побудившим к такой переоценке.

Одним из проявлений активизации России на азиатско–тихоокеанском направлении стало наше участие в ключевых многосторонних институтах региона. Так, в 2003 г. Россия вошла в состав участников Шестисторонних переговоров по ядерной проблеме Корейского полуострова. В 2011 г. Россия вместе с США присоединилась к Восточноазиатскому саммиту. В 2012 г. Россия принимала саммит лидеров стран форума Азиатско–Тихоокеанского экономического сотрудничества во Владивостоке, который проходил в кампусе ДВФУ на острове Русском во Владивостоке.

При всей важности внешнеполитических аспектов поворот России на Восток имеет прежде всего внутреннее измерение. В конце 2000-х гг. российское правительство запустило масштабную программу государственных инвестиций в социально–экономическое развитие дальневосточных регионов. Цель заключалась в модернизации экономики и инфраструктуры самого отдаленного региона страны, в том числе для увеличения торговли и инвестиций с азиатскими странами. В 2012 г. Россия запустила нефтепровод Восточная Сибирь — Тихий океан (ВСТО), а в 2019 г. заработала трубопроводная система «Сила Сибири» для поставок природного газа в Китай. Правительство потратило значительные средства на модернизацию инфраструктуры Владивостока, главных ворот России в Азиатско–Тихоокеанский регион. Путин также создал специальное министерство по развитию Дальнего Востока и должность вице-премьера, ответственного за Дальний Восток.

Юрий Петрович Трутнев был назначен в 2013 г. человеком Кремля, отвечающим за Дальний Восток. Были приняты специальные законы и новые нормативные акты, призванные улучшить деловой климат на Дальнем Востоке и сделать его привлекательным для российских и иностранных инвесторов. Центральным элементом этой политики стало создание «территорий опережающего развития» — особых экономических зон, использующих в том числе передовой азиатский опыт.

Экономического чуда на Дальнем Востоке пока не случилось. Дальний Восток еще не стал по-настоящему магнитом для частного бизнеса и по-прежнему сильно зависит от вливаний капитала со стороны государства и аффилированных с ним компаний. Не удается пока решить и демографическую проблему региона. На территории Дальневосточного федерального округа сегодня проживает менее восьми миллионов человек, что серьезно ограничивает потенциал экономического развития Дальнего Востока и не способствует росту геополитического влияния России в АТР.

Украинский кризис 2014 г. и последовавшее за ним резкое ухудшение отношений России с Западом сделали поворот России в Азию геополитической необходимостью. События, которые разворачиваются с февраля 2022 г., еще больше подчеркнули этот императив. Значимость Владивостока как главных транспортно–логистических ворот России на Тихом океане существенно возрастает.

Три государства играют для России особую роль на Дальнем Востоке. Это соседи России по Северо–Восточной Азии — Китай, Япония и Корея. Эти три страны являются одними из древнейших непрерывно существующих государств–цивилизаций. Это государства, которые входят в число ведущих экономик современного мира. Коротко охарактеризуем отношения России с ними по состоянию на сегодняшний день.

Китай. КНР выступает в роли главного стратегического партнера России, что было подтверждено в ходе недавнего государственного визита Председателя Си Цзиньпина в Москву. Для российского Дальнего Востока Китай — самый важный экономический партнер, на который сейчас приходится более половины внешней торговли региона. Двусторонние связи демонстрируют в целом поступательную динамику. Однако экономическое взаимодействие российского Дальнего Востока (да и России в целом) с Китаем в основном сводится к простой торговле — продаже российских природных ресурсов в обмен на китайские промышленные товары. Объем прямых китайских инвестиций в российскую экономику минимален. Очень слабо пока развиты технологические коллаборации между нашими двумя странами.

Япония. Япония — это страна в АТР, с которой у нас исторически отношения складываются наиболее сложно. Нынешний непростой период подтверждает это правило. Япония, как известно, в полном объеме присоединилась к западным санкциям против России и по этой причине оказалась в списке «недружественных государств». Тем не менее, здесь, во Владивостоке, мы видим, что японские компании не торопятся уходить с Дальнего Востока. Япония сохраняет заинтересованность в российском Дальнем Востоке в силу геополитических и экономических причин.

Корея. Корейская нация сегодня, как известно, уже более семи десятков лет пребывает в разделенном состоянии. Мы имеем дело с двумя корейскими государствами — КНДР и РК.

С КНДР (Северной Кореей) Россия поддерживает дружественные политические отношения, даже несмотря на санкции Совета Безопасности ООН, наложенные на Пхеньян в связи с его ракетно-ядерной программой. В 2019 г. во Владивостоке, непосредственно в кампусе ДВФУ, состоялся российско–северокорейский саммит, в ходе которого В. Путин провел переговоры с Ким Чен Ыном. К сожалению, с 2020 г. с началом пандемии коронавируса КНДР ввела режим практически полной физической изоляции от внешнего мира. Этот режим самоизоляции сохраняется по сей день. Граница между Россией и КНДР, которая проходит в Приморском крае в районе Хасана, сегодня фактически закрыта с северокорейской стороны. Не возобновлены и регулярные авиарейсы, которые до 2020 г. осуществлялись между Владивостоком и Пхеньяном. Тем не менее, мы рассчитываем, что полноценные обмены с КНДР рано или поздно возобновятся. Следует также учитывать, что КНДР одно из немногих государств мира, которое открыто поддерживает действия России в украинском кризисе. В частности, Пхеньян официально признал российский суверенитет над Крымом, а также новыми территориями — ДНР, ЛНР, Запорожьем и Херсонщиной.

Южная Корея на сегодняшний день находится в перечне недружественных государств, поскольку присоединилась к санкциям против России. Во многом Сеул пошел на это вынужденно, под давлением старшего союзника, Вашингтона. Однако, как и в случае с Японией, мы видим, что южнокорейский бизнес не торопится уходить из России и ее Дальнего Востока. Авиасообщение между Владивостоком и Южной Кореей (а до ковида осуществлялось до полусотни авиарейсов в неделю) прервано, однако запущена грузопассажирская паромная линия Владивосток — южнокорейский Тонхэ. Рассчитываем, что рано или поздно наши контакты возобновятся. Отмечу, что незадолго до коронавируса и последовавших событий Владивосток вошел в топ наиболее популярных туристических дестинаций для южных корейцев, особенно молодежи.

Помимо ближнего круга азиатских соседей, с которыми у Дальнего Востока общая сухопутная или морская граница, надо упомянуть и несколько более географически отдаленных азиатских партнеров — это страны Юго-Восточной Азии и Индия.

У Владивостока существует довольно разветвленная сеть контактов с большинством из десяти государств ЮВА — членов АСЕАН. В первую очередь, это отношения с Вьетнамом — единственной страной в ЮВА, которая имеет статус стратегического партнера России. Во Владивостоке, кстати, функционирует генеральное консульство СРВ. В последние годы динамично развиваются связи с Мьянмой и Лаосом.

Отношения с Индией — один из приоритетов. Напомню, что в 2019 г. Премьер–министр Нарендра Моди принял участие в Восточном экономическом форуме во Владивостоке, на кампусе ДВФУ на о. Русском. Моди заявил о готовности Индии интенсифицировать экономическое сотрудничество с российским Дальним Востоком. В частности, речь идет об открытии морской линии Владивосток — Ченнай.

Моя задача – синтезировать проблематику форпостов и дать общефедеральный взгляд на нее, не претендуя при этом на выражение официальной точки зрения.

В цивилизационном пространстве форпост выступает ключевой точкой иррадиации цивилизационного влияния. Одновременно это пункт, граничащий с альтернативными или даже враждебными геополитическими проектами. Таким образом, в условиях геополитического противостояния, возрастает значение существующих форпостов и появляются новые. Например, таковым может стать Мурманск (Североморск) после вступления в НАТО Финляндии и Швеции. Среди всех форпостов выделяется Калининград как наиболее западный и имеющий наиболее длительную историю в составе Отечества «аванпост».

К сожалению, в условиях СВО можно говорить о форпостах – горячих точках. Это и Бахмут, и Мариуполь, и даже Белгород. Еще в середине XX в. И. А. Ильин писал, что линия геополитического противодействия с Украиной пройдет по линии «Мариуполь–Бахмут–Харьков–Курск». Мы видим, что сегодня этот прогноз сбывается.

Я бы предложил не ограничиваться сугубо военно–силовой трактовкой форпоста. Если мы говорим именно о цивилизационных форпостах, то их необходимо основывать не только на «жесткой силе», но сочетать и военно–силовое, и интеллектуальное влияние в рамках оптимальной стратегии «умной силы». Необходимо преодолевать взгляд на Россию как военизированную империю.

В форпостах, с цивилизационной точки зрения, должны быть созданы привлекательные условия для жизни, они должны стать «лабораториями будущего», являющиеся примером, притягательным для соседних стран и регионов. Все три наших форпоста в этом отношении успешно развиваются, улучшается городская среда, они являются привлекательными для миграции и туризма.

В контексте колонизации и деколонизации важно продвигать роль форпостов–лидеров деколонизации как движения, которое возглавляет Россия, и которые при этом являются приоритетной мишенью для колонизации внешней. Об этом говорят попытки переименовать наши форпосты в Кенигсберг, Крулевец, Кароляучас и т. д.

Запад обвиняет Россию во внутренней колонизации, и даже Канта объявляют «постколониальным интеллектуалом» (по выражению А. Эткинда) — противником российского присутствия в Восточной Пруссии, хотя есть ряд свидетельств его как минимум нейтрального отношения к Российской Империи и ее представителям.

Князь Потёмкин-Таврический, если мы говорим о Севастополе и Крыме, также сыграл военно–политическую и огромную просветительскую, цивилизационную роль, реализовав ряд масштабных проектов по развитию Новороссии и даже Молдавии.

Мотивацией Азовских походов Петра I, помимо геостратегического интереса по выходу к теплым морям, была христианская и цивилизационная миссия, из которой родился в дальнейшем «Греческий проект».

Победы форпостов связаны именно с цивилизационными успехами, периодами, когда она успешно развивалась. И наоборот, под влиянием внутренней неустроенности и поражений на других фронтах Россия теряла свои форпосты.

Для России очень важным является удержание форпостов как рубежей цивилизационного пространства. Британский опыт говорит о том, что даже после заката империи Великобритания удерживает позиции в своих форпостах — и в Гибралтаре, и в Черноморско–Средиземноморском регионе, и в Индии.

Очень важна, на мой взгляд, роль университетов в городах–форпостах, и наши университеты — БФУ, ДВФУ и СевГУ — представляют собой яркие примеры. ДВФУ несет международную, дипломатическую миссию как площадка проведения Восточного форума. В СевГУ реализуется проект исследования Большого Средиземноморья и развития образовательной дипломатии в этом макрорегионе.

Возможны несколько сценариев развития форпостов. Первый — их укрепление как рубежей обороны и «крепостей» перед лицом нарастающих внешних угроз. Второй — сценарий изоляции и дальнейшего отторжения. Но ориентиром является третий — развитие наших городов как маяков цивилизационного развития.