Интервью: Александр Лебедев
Интервью с зампредседателя «Молодой Гвардии», руководителем «Молодой Гвардии» Москвы и координатором федеральных партпроектов по линии «Молодой Гвардии» «Моя карьера с Единой Россией» и «Мониторинг капремонта студенческих общежитий» Александром Лебедевым.
Как давно Вы в «Молодой Гвардии»?
Официально с 2012 года, но с перерывом я работал в партии, а потом мы пытались создать заново «Молодую Гвардию» в Зеленограде (это тоже Москва), ее закрыли в 2013–2014 году. С 2017 года я пришел в «Молодую Гвардию» уже на работу.
А с чего вообще начинался Ваш путь в «Молодой Гвардии»?
Есть очень смешная история. В 2010 или 2011 году к нам в школу пришла «Молодая Гвардия» с предложением выбрать президента школы. Я подумал, что идея классная, но с «Молодой Гвардией» тогда еще не дружил. Благодаря «Центру молодежного парламентаризма» я попал сначала в Молодежную палату, а уже потом в МГ. И пытался это всё совмещать с футболом…
Затем я попал в «Гражданскую смену», позже перепрофилированную в Центр профессионального развития и карьеры. Тогда же мы проводили избирательную компанию Сергея Семеновича Собянина. У нас проходит первая избирательная кампания, где мы работаем как команда. Выставляем пикетные точки, велопикеты, собираем наказы. По итогам меня позвали работать в зеленоградскую партию на должность специалиста по организационно-партийной работе.
Спустя два года в партии проходят реформы, оптимизация ресурсов, и в итоге я становлюсь самым молодым замруководителя партии в Москве. Мы активно работали с районными исполкомами, буквально захватывали их, чтобы создавать среду развития и возможностей для молодежи.
В Зеленограде мы создали первый в истории города молодежный организационный отдел. Ребята, которые начинали у нас с работы на выборах, дорастали до чиновников. У нас как раз в тот момент появился первый в Москве самый молодой чиновник — ему было 18 лет.
Потом были выборы в муниципалитеты. У нас появился самый молодой муниципальный депутат, Денис Уваркин. Мы создавали очень много молодых кадров, которые заходили на разные позиции, сначала на маленькие, на большие в рамках округа. Мы же находились отдельно от всех, и нам казалось, что это очень большие шаги, что мы действительно захватили сферу молодежной политики.
В 2019 году Денис Аширов предложил мне возглавить отдел специальных проектов. В ковид мы, например, ездили перепрофилировать больницы под «красную» зону. Сами с добровольцами перетаскивали кушетки, койки, заклеивали вентиляцию. У нас была специальная подготовка, ребята были психологически подготовлены под разные истории.
Многие слышали, что такое «Молодая Гвардия», но возможно, они, как и я, не совсем правильно осознают, чем вы сейчас занимаетесь. «Молодая Гвардия» сейчас — какая она?
О «Молодой Гвардии» сейчас можно смело говорить как о кузнице кадров, в том числе и через Специальную военную операцию. Мы приводим ребят, обучаем, втягиваем в наши проекты, потом даем им возможность самим реализовать проекты, предоставляем площадку и необходимые ресурсы. Самые дерзкие, самые ответственные проходят в кадровый резерв, а мы за счет этого кадрового резерва можем их рекомендовать в органы исполнительной власти, в партию, в бизнес-сообщества, в консалтинги, к избранию депутатов. Мы сохраняем наш вектор «Молодежь во власть» через подготовку кадров.
Если обратить внимание на московские организации, то там очень много ребят, которые вышли из МГ или как-то взаимодействовали с ней. «Молодая Гвардия» — первая организация, которая появилась на Донбассе. Мы первыми отправили туда волонтеров, 30 марта 2022 года. Наши добровольцы — это ребята, которые служат в батальоне «Барс Каскад», потом его переименовали в «Гром Каскад». В телеграме его окрестили «батальоном детей депутатов». Но там большое количество ребят, которые просто хотели защищать свою Родину. Большинство из первых ребят, которые у нас отслужили, были добровольцы, сейчас мы взращиваем из них будущих управленцев, депутатов.
Если оглянуться в прошлое, говоря про кузницу кадров: в 2014 году я активно участвовала в различных мероприятиях, например в Селигере и «Тавриде», где собралось множество молодых активистов. Среди спикеров и экспертов было очень много молодогвардейцев, особенно мне запомнилась Алёна Аршинова. Думаю, это было золотое время для молодежи, когда создавались новые возможности для развития и самореализации. Многие успешные молодогвардейцы продолжают работать на высоких должностях.
Из числа наших ребят в этом году избралось 31 человек. Из ярких недавних звезд «Молодой Гвардии» можно отметить предыдущего руководителя — Дениса Аширова, сейчас он статс-советник, был ИО руководителя ФАДМ до назначения Александра Гурова.
Сейчас же надо про новых говорить. У нас большое количество ребят, может быть, занимающих не такие яркие позиции, но везде, где нужен человек, который готов работать 24 на 7, зачастую берут молодогвардейцев. Если человек из МГ, и мы его рекомендуем, его берут 100%.
А сколько сейчас участников в «Молодой Гвардии»?
Официально у нас две с половиной тысячи человек в московском отделении, полторы тысячи сторонников, то есть тех, кто разделяет наши идеалы и взгляды. Через нашу организацию прошло более 150 000 человек хотя бы раз в Москве, по стране эти числа превращаются в миллионы. Это и школьники, и студенты вузов, ссузов, и обычные ребята, которые просто тусуются на футбольных коробках.
Вы уже несколько раз упоминали футбол, и тут назрел вопрос: за какой клуб болеете?
С 2005 года — Центральный спортивный клуб. У меня все друзья, очень много ребят во дворе болели за «Спартак». Я сидел и думал: блин, все болеют за «Спартак», а я не буду. Мы с пацанами решили болеть за ЦСКА, потому что он в тот момент взял кубок УЕФА, он у нас на пике. То есть это не история, как часто, знаете, мой дедушка, мой папа болели за «Спартак». Я болел и болею за ЦСКА. Правда, сейчас не езжу никуда, но все равно.
Когда последний раз были на матче?
В 2012 году я последний раз был на футбольном матче. Потом началась работа, молодежная политика, и в какой-то момент мне показалось, что не получается совмещать. Сейчас я бы сразу съездил на футбол, если бы у меня на это было время. Но ни время не позволяет, ни желание, я бы так сказал. Сейчас даже не знаю состав команды.
А не грустно ли сейчас смотреть на фанатов?
Сейчас движения фанатов, каким оно было в моей юности, действительно не существует. Сейчас невозможно, взглянув на молодого человека, понять, к какой субкультуре/культуре он относится. Когда у нас общество стало стандартным, все стали похожими друг на друга, когда все начали носить вот эти одинаковые вещи из H&M… Я помню, у меня в классе было 10 девочек в одинаковых футболках. Они просто договаривались: «Сегодня я приду в этой футболке, завтра ты». Сейчас отсутствует уникальность, все похожи на всех, и, на мой взгляд, именно из-за этого у молодежи пропал дух бунтарства по большей части.
Мне кажется, всё равно у молодежи остаются какие-то движения. Разве не так?
Другое поколение. И оно же, другое поколение, вырастает на других ценностях. Сейчас они куда самовыражаются? В интернет. Мы теряем вот эту реальную молодежь, а с той молодежью, которая не хочет чем-то заниматься, с ней никто и не занимается, потому что ее не видно. Сейчас становятся популярными нерабочие специальности, токарем и сварщиком быть неинтересно, хотя они получают очень хорошие зарплаты. Они потребляют большое количество информационного продукта, а руками большинство из них ничего делать не умеет, к сожалению.
Мы затронули с Вами разность поколений. Как мне кажется, сейчас появляется тенденция, ее очень хорошо показывает «Росатом», когда будущие специалисты взращиваются уже со школы, т. к. идет кадровое голодание отрасли. У разных поколений этой молодежи разные ценности: молодежь 25 лет сильно отличается от 20-летних, например. Нужно ли искать свой подход к каждому поколению?
Безусловно, нужно. Но опять же, почему «Росатом» подбирает себе кадры сразу со школьной скамьи? Потому что «Росатом» — это не только компетенции, это образ жизни, определенный стиль, своя корпоративная культура, ценности. И очень важно эти ценности взрастить, транслировать молодежи, школьникам, что они могут делать все своими ручками, а не пропадать в интернете, потребляя разный контент. И здесь мы должны понимать, что, не находя к ним подхода, а это практически сейчас очень тяжело, даже если ты предлагаешь поколению деньги, хорошую работу и еще какой-нибудь социальный пакет, не факт, что они согласятся.
Есть закономерное изменение рынка труда: если раньше человек конкурировал за рынок труда, за место, то теперь рынок труда конкурирует за человека. Это как у нас в молодежной политике сейчас. В Москве это очень хорошо представлено. Если молодой человек приходит в вуз, перед ним открывается масса выбора того, чем он может заниматься: самоуправление, студсовет, профком, какой-нибудь студенческий клуб по интересам. Неинтересно в вузе — есть центры развития карьеры, молодежные палаты, партии, «Молодая Гвардия», волонтерство, «Мосволонтер» и другие организации, которых в Москве, например, очень много. И теперь молодежные организации, которые по-хорошему должны влиять на молодежь как общественные институты, конкурируют за одного человека, чтобы он пришел именно в эту организацию. И мы, как организация, должны завлекать к себе кадры проектами, мероприятиями, интересными мыслями, возможностями, подстраиваясь не под целевую аудиторию, а под конкретного человека. И к нему надо находить свой подход.
Мы сейчас столкнулись с проблемой. У меня индивидуальная позиция автора. Мне пофиг, сколько раз молодой человек у меня в рамках организации может ошибиться. Он может прийти предложить, реализовать. Не получилось — ну и ладно, мы потратили деньги. Не получилось — потратим другие, еще найдем ресурсы. У меня очень простая позиция: если вы ко мне приходите с идеей и готовы ее делать, вы скажите, что вам от нас необходимо. Потому что если вы сами этим горите, то вы и без меня это реализуете. Моя задача, чтобы вы это реализовали более комфортно, более эффективно, с максимальным результатом. Я привлеку деньги, позвоню, договорюсь. Но вы будете локомотивом этого всего. Я вот здесь получу дивиденды в рамках того, что вы будете успешными, а я скажу, что вы были у меня в команде. Почему такая позиция пугает и отталкивает? Всех людей это отталкивает, многих талантливых и перспективных. Не понимаю.
Тему СВО мы уже затронули в начале, вернемся к ней. Насколько я знаю, Вы там были, попадали под обстрелы, работали, помогали. Мне кажется, такие события оставляют неизгладимый след, меняют в нас что-то. Каково это — оказаться там? Чувствуете ли Вы перемены в себе?
Конечно, взгляды на жизнь меняются кардинально. Я немного отойду от темы, надеюсь, суть уловите. Мы очень сильно погрязли в коучинговых историях про целеполагания, про то, какой должна быть твоя жизнь, забывая ее суть. Жить нужно, просто жить. Если ты не живешь, то смысл от твоих принципов и взглядов? Мы недавно с женой ездили в Калининград на несколько дней, чтобы просто прожить этот момент, когда мы вместе.
Возвращаясь к вопросу, что там взгляды меняются, — конечно. Ты хочешь больше успеть. В Калининграде в один из вечеров беседовали с женой по душам, и обсуждали, а что бы делали, зная точную дату своего ухода. Я ответил, что сделал бы все, чтобы закончить все свои дела к этой дате. Чтобы у семьи было все хорошо, у людей, которые вокруг меня были, все хорошо. И спокойно на этом точку бы поставил.
Ваша работа несет за собой колоссальную коммуникацию с людьми. Я думаю, что это, наверное, основное, чем Вы в целом занимаетесь на протяжении всего времени? Договариваться, выглаживать, находить подходы, решения… Устаете ли от этой коммуникации? И как отдыхаете?
Конечно же, устаю. Сказать, что я отдыхаю, — я не отдыхаю. Я периодически выгораю. Помню три таких месяца — ходил на работу, возвращался домой и просто ложился на диван, и меня нет ни для кого, меня не трогать. Здесь исключительно только на внутренних ресурсах. Я откровенно говорю себе: со всеми «хочу – не хочу» мы должны это делать.
Впервые встречаю руководителя организации, который излучает такое спокойствие в хорошем смысле этого слова. В своей непростой, неспокойной сфере как Вам удается сохранять это спокойствие?
Задача любой молодежной организации — чтобы люди, которые верили в идеи этой организации, продолжали в них верить. А люди, которые, возможно, сомневаются в каких-то наших действиях, находятся в нашей орбите, но не в организации, поверили и пришли в нее. Поэтому мы находимся в постоянном кризис-менеджменте, в условиях постоянного стресса.
Чтобы держать это все на плаву, ты должен постоянно бежать. Если ты перестаешь бежать, корабль тонет. Не будучи спокойными, невозможно выдержать.
Как Вы вдохновляете молодежь «бежать» с Вами?
Если вы любого молодогвардейца спросите, почему вообще ты всем этим продолжаешь заниматься, ты же не досыпаешь, ты же не доедаешь, ты же на стрессе… Почему продолжаешь? Суть в том, что ты не можешь от этого отказаться в какой-то момент. Тебе реально надо встать с утра, понять, что у тебя есть какие-то задачи, побежать. И вот этот ритм жизни, этот темп жизни — это как в «Росатоме». Мы говорили, что «Росатом» — это история, когда они готовят к образу жизни «росатомовца». А здесь то же самое, только образ жизни молодогвардейца. Ты веришь в команду, веришь, что вместе делаете большое дело и чувствуешь свою ответственность за него. Своя тусовка объединяет.
Сообщество — это всегда про тусовку, на мой взгляд. Глобально-то мы говорим о Вас как о части «Молодой гвардии». Но о себе Вы говорите не так и много. Я бы даже сказала, мало. И сейчас я бы хотела сделать акцент на Вас. Александр Лебедев, он какой?
Я добрый. Я себя никогда не оценивал. Я не хотел быть руководителем, у меня не было этой амбиции. Просто так сложилось, что у меня послужной список такой обширный. Я однажды жене своей, она тоже из этой сферы, открыл свое резюме, а у меня там оказалось три листа достижений, грамот, наград... Я не оценивал себя, за наградами тоже не стремился, просто делал свою работу и делал. Я часто сравнивал себя с Наруто. Потому что Наруто был добрый, открытый, у него были стремления стать Хокаге. Главная миссия у него какая? Принести мир во весь мир. У меня что-то подобное.
О чем вы мечтали в детстве?
Я мечтал собрать команду, как Саша Белый, единомышленников, друзей.
А кем мечтали стать?
До 11 класса я мечтал быть программистом. Потом понял, что программирование — вообще не мое, и физика это не мое. Я до сих пор не понимаю, зачем там физика. При условии, что у меня товарищ два месяца поучился на программиста и стал программистом. Но из-за того, что я не стал программистом, не любил физику, я пошел на экономиста. Такую, как бы смежную с цифрами профессию.
Вы из Зеленограда, и до сих пор там живете, я так понимаю. Каким было Ваше детство?
Классным. Не знаю, каким оно может быть у ребенка 94-го года рождения. У всех по-разному. Я садик не сильно помню, а школу хорошо. Учился в школе олимпийского резерва. Я, кстати, один из детей, которым делали операцию на открытом сердце, — вот еще один интересный факт обо мне. Когда я был во 2-м классе, у меня родился младший брат. По большей части я был предоставлен, собственно, сам себе. Очень любил футбол, часто играл.
А как давно Вы чувствовали себя счастливым?
В Калининграде я был счастливым. Я вот только оттуда прилетел недавно. Мы с женой уехали, это была такая вот поездка, свидание. Мы, наверное, так не отдыхали последние лет пять. На три дня и так, как мы хотим.
Чему Вас научили ваши родители? Под родителями я понимаю не только маму и папу, но и бабушку, дедушку.
У меня есть очень четкая папина установка: как бы тяжело ни было, сожми зубы и иди дальше. Ты же сам себе это все в повозку посадил: папу, маму, спиногрызов, жену. Сам это все на себя взвалил, значит, тащи. Это главная установка по жизни, других у меня нет.
Вы, когда рассказывали сейчас про Калининград и жену, невольно даже улыбались. Что такое любовь?
Не знаю, что такое любовь, честно. Наверное, это состояние. Не эйфория, а состояние комфортного времени. У меня такое состояние с женой. Я домой прихожу и получаю это спокойствие. У меня счастье в этом.
А что такое счастье?
Это счастье — это семь ужинов с семьей в неделю. Вот состояние счастья. Семь спокойных ужинов. У меня такое может быть только с женой. Состояние спокойствия и одновременно здорового стресса. Она — главный мой судья, главный мой мотиватор.
Какие черты Вы цените в своих друзьях? И много ли у Вас друзей?
Верность. Дружба — это про безопасность в первую очередь. Дальше это может быть про взаимовыручку. У меня не много друзей, только два лучших друга. Один сейчас в Питере, другой на СВО.
Какие города Вы бы посоветовали посетить в России?
Ржев. Когда в прошлом году сходил там на экскурсию, я для себя реально открыл, что в России еще есть старообрядцы. Ржев построен в формате шахматной доски, там же были ожесточенные бои, там есть ставка Сталина. Сам по себе прекрасный город.
Дербент — красивый старинный город. Екатеринбург — с точки зрения уличных субкультур, граффити, стрит-арта. Памятник Гене Букину обязательно посетите. Владимир, конечно же, — эти Владимирские ворота, архитектура. Не столько Калининград, сколько его область, Светлогорск. Красивые набережные, вот эти прусские домики, башни, море. Очень круто.
Ну и плюс в Крыму надо ехать в Щелкино, это мыс Казантип. С одной стороны, Азовское море, с другой — Чёрное. Когда Азовское спокойно, Чёрное бурлящее. Если Чёрное спокойно, то Азовское бурлящее.
Есть ли у Вас мечта и можно ли ею поделиться?
Мечта — это же цель, от которой отказались. Поэтому, собственно, я не мечтаю, цели я себе не ставлю. Я вижу в голове коридорчик, по которому мы идем, и 100% куда-то придем, открывая дверки. Поэтому у меня есть миссия. Миссия про то, что когда-нибудь мы научим всех людей дружить. Именно дружить друг с другом. Сейчас наше общество абсолютно разделено. Кто-то с кем-то воюет, кто-то что-то делит. Если мы все будем дружить, то 100% в какой-то момент перейдем в уровень Созидателя в сфере науки, в сфере политики. Мы перестанем заниматься какой-то ерундой в рамках конкуренции и начнем просто творить.
Все говорят, что конкуренция — двигатель прогресса. Я не согласен с этим тезисом, потому что только объединение и дружба помогают в развитии. Поэтому «Молодая Гвардия» так сильна своими связями. Встреча с молодогвардейцем — это как земляка встретить, и он тебе поможет. И это самая большая ценность в общественной организации — прочные человеческие связи.