Интервью: Рустам Гатиев
Расскажите о себе. Можете сосредоточиться на профессиональной сфере или начать с чего-то более личного — как вам удобнее.
Меня зовут Рустам Убайдатович Гатиев. Я учитель физики в гимназии № 1 города Назрань в Республике Ингушетия, а также ассистент на кафедре естественных и гуманитарных дисциплин Ингушского государственного университета. В 2023 году представлял Ингушетию на конкурсе «Учитель года», который проходил в Саратове.
Если говорить о моей биографии… Школу окончил в городе Иваново, где 11 лет учился в Международном центре образования имени Елены Дмитриевны Стасовой. Это уникальное учреждение с богатой историей — в 30-40-х годах XX века его создавали для детей антифашистов. Там есть целый музейный зал с более чем 80 флагами стран, ученики которых когда-то здесь учились. Среди них, например, даже сын Мао Цзэдуна. Конечно, я его уже не застал, но сам факт принадлежности к такой истории — предмет нашей гордости.
Об университете... Я поступил и окончил бакалавриат на родине по специальности «Физика полимеров», затем магистратуру по направлению «Физика полупроводников». Сейчас работаю над поступлением в аспирантуру — выбираю новую специализацию и планирую написать кандидатскую диссертацию, чтобы получить ученую степень.
В педагогику я попал, можно сказать, случайно. На третьем курсе университета мне предложили вести кружок по олимпиадной физике в Гимназии №1 г. Назрань. Мы разбирали задачи, которые присылал Московский физико-технический институт (МФТИ), и фактически организовали свою физико-техническую школу — готовили ребят к поступлению в этот университет. Эту работу мы продолжаем до сих пор.
Параллельно мне пришлось стать школьным учителем физики, потому что в нашей республике катастрофически не хватает таких специалистов. Так что сейчас у меня два направления: я продолжаю вести кружок, но уже четыре года работаю в школе — весь мой педагогический стаж исчисляется с этого момента. Начинал в гимназии № 1 и продолжаю здесь работать, потому что мне действительно это нравится.
Мне кажется, самые важные основы моего преподавательского мировоззрения заложились еще в школьные годы. Мы учились вместе с разными ребятами — китайцами, украинцами, русскими, грузинами, чеченцами... Этот дух интернационализма, абсолютно равное отношение педагогов ко всем нам, независимо от национальности — вот что сформировало мои взгляды. Они сумели организовать учебный процесс так, чтобы нам всем было интересно. Прежде всего, я хочу поблагодарить своих учителей — во многом благодаря им я и выбрал преподавательскую стезю.
Как получилось, что вы из Ингушетии оказались в Иваново?
В те годы в «Интердом» направляли детей из разных регионов России, где были сложные социально-политические ситуации. Например, среди учащихся были вынужденные переселенцы. В Ингушетии тогда только формировалась республиканская система образования, можно сказать, находилась на начальном этапе развития. Поэтому для получения качественного образования многих детей отправляли в другие регионы.
В тот период в республике был конфликт, к тому же случились наводнения в горных районах. В итоге около 90 детей, включая меня, отправили учиться в Иваново. Школа приняла нас, мы учились там круглый год, только на лето приезжали домой.
Получается, Иваново можно считать вашей второй родиной?
Конечно! Провести там 11 лет — это значительная часть жизни.
Когда вы последний раз были в Иваново?
В 2018 году. В этом году обязательно поеду на встречу выпускников летом — хочу увидеть своих преподавателей и наставников. Как только завершились дела в университете, сразу запланировал эту поездку. Мы со всеми поддерживаем связь, хотя сейчас живем в разных местах.
Самое ценное, что, несмотря на разные вероисповедания, мы продолжаем поздравлять друг друга с праздниками. Мы хорошо изучили традиции друг друга, и это создает особую теплую атмосферу.
Какие места в Иваново вам особенно дороги?
Наверное, район Пустошь-Бор — там прекрасный хвойный лес и речка. Зимой у нас были сдвоенные уроки физкультуры: мы надевали лыжи и отправлялись кататься в лес. Эти воспоминания — одни из самых ярких. У нас сейчас +12 и солнечно, а так хочется ощутить тот самый сухой мороз, чтобы щеки покалывало, как в детстве. Чистый воздух в том хвойном лесу — идеальное место для размышлений. Я часто сидел там в парке, обдумывал разные вещи. До сих пор, когда приезжаю в Иваново, первым делом иду именно туда.
Как вы считаете, 11 лет жизни вдали от родителей помогают сформировать более взрослый взгляд на мир? Ведь приходится самостоятельно решать бытовые вопросы, справляться с проблемами — родители не могут сразу прийти на помощь.
Безусловно. Я убежден, что мальчиков нужно приучать к самостоятельности с юного возраста. Девочкам можно больше помогать, но молодой человек должен рано научиться брать ответственность за свои поступки, учебу, поведение. Этот переходный возраст у парней должен наступать значительно раньше.
В моем случае самостоятельность пришла очень рано, но, если честно, это не стало для меня психологической травмой. Во-первых, мы постоянно поддерживали связь с родителями — они регулярно приезжали, заботились обо мне, обеспечивали всем необходимым. Во-вторых, у нас были прекрасные воспитатели, которые буквально жили с нами 24/7. Они стали второй семьей — не только давали знания, но и прививали лучшие человеческие качества. И надо сказать, у них это получилось блестяще
Какой предмет был вашим любимым в школе? Наверное, не физика, раз вы стали учителем физики?
Вот ирония судьбы — моим любимым предметом действительно была история! В 11-м классе я стоял перед сложным выбором. Семья советовала мне сдавать обществознание и идти по стопам старшего брата — поступать в военную академию. Другой брат уже был юристом. А я подумал: «Если в семье есть юрист и военный, почему бы не стать учителем?» Да, история давалась мне легко, но я сознательно выбрал физику — предмет, который казался мне сложным. Рассуждал так: если смогу его освоить, стану по-настоящему разносторонней личностью.
Мой школьный учитель физики воспринял мой выбор как вызов. Представьте: гуманитарий вдруг решил идти в физмат! Это четкое деление на «технарей» и «гуманитариев», на мой взгляд, просто стереотип, который до сих пор живет в сознании многих педагогов. Но поскольку история давалась мне легко, я сознательно выбрал более сложный путь — физику. Позже я понял: освоив принципы этой науки, мне стало гораздо проще разбираться в любых теоретических дисциплинах.
Получается, до 9-го класса вы считали себя гуманитарием, а в 10–11-м сделали резкий поворот?
Именно так. С 5-го по 9-й класс я учился в гуманитарном потоке — углубленно изучал историю и обществознание. А когда в 10-м нужно было выбирать профиль (у нас были гуманитарный, физико-математический и химико-биологический классы), я неожиданно для всех выбрал физмат. Это стало настоящим шоком, особенно для моего учителя истории, который на меня так рассчитывал. В итоге я два года проучился в физико-математическом классе, окончил школу и даже поступил на физмат в университет.
В Иваново и учились?
Нет, в университет я поступал уже дома, на физико-математический факультет в Ингушетии.
А какое самое теплое воспоминание о годах учебы в Иваново?
Самые дорогие моменты связаны с нашими воспитателями. По выходным городские ребята разъезжались по домам, а мы, «интердомовцы», оставались. Бывало, воспитатели собирали нас и приглашали к себе домой — накрывали стол, угощали. После строгого школьного распорядка такое внимание было особенно ценным. Эти люди явно любили свою профессию, если готовы были посвящать нам даже свое личное время.
А вы сейчас сами такой же преподаватель для своих учеников?
У меня девятый информационно-математический класс. Конечно, домой ребят не приглашаю, но мы часто встречаемся в неформальной обстановке — в кафе или ресторанах, ходим в кино, на ледовую арену. Ребята особенно смеются, когда видят, как их классный руководитель (то есть я) неуверенно стоит на коньках.
То есть вы еще и классный руководитель?
Да, веду девятый информационно-математический класс уже третий год.
У вас только один класс?
Нет, это только классное руководство. А как учитель физики я работаю со всеми старшими классами: четырьмя девятыми, тремя десятыми и тремя одиннадцатыми.
Вы молодой педагог, они — подростки. Как удается поддерживать баланс между дружеским общением и профессиональной дистанцией? Как сохраняете субординацию?
В моем случае важную роль играет внешность. Я высокий — почти два метра ростом, поэтому ученики изначально воспринимают меня как взрослого. Но есть и другой момент: подростки часто не могут обсуждать некоторые проблемы с учителями старшего поколения или родителями. А ко мне приходят — видят относительно молодого педагога и больше доверяют. Если в классе возникает сложная ситуация, о которой они не расскажут «взрослым» учителям, то могут поделиться со мной. Это позволяет вовремя решать проблемы, которые иначе остались бы незамеченными.
Дети часто боятся делиться проблемами, потому что существует этот конфликт между «старой школой» и новыми подходами в образовании. В моем случае ученики чувствуют себя со мной на одной волне, но при этом я не ставлю себя выше них. Скорее, я для них старший брат, наставник и лидер. Четкой границы «учитель–ученик» в традиционном понимании у нас нет.
То есть вы не используете авторитарные методы?
Я не могу отчитать их, как это иногда делают более опытные преподаватели. Мой подход другой — я даю возможность учиться на ошибках, проводить работу над ними, развивать рефлексию. Но это не значит, что я специально допускаю промахи! Просто считаю: лучше активный, пусть иногда ошибающийся ребенок, чем замкнутый и пассивный.
А как у вас в регионе обстоят дела с педагогическими кадрами?
В нашей республике действительно не хватает педагогов. Ситуация обусловлена несколькими факторами. Во-первых, у нас особый уклад жизни — республика небольшая (около 550 тысяч человек), ее можно проехать из конца в конец за час, а плотность населения высокая. При этом очень сильны родственные связи: постоянные гости, семейные мероприятия, свадьбы, куда обязательно приглашают всех родственников. Это предполагает значительные траты.
А профессия учителя, к сожалению, не соответствует такому образу жизни. Во-первых, здесь нет свободного графика, который многим хотелось бы. Во-вторых, зарплата — честно говоря, вряд ли кто-то идет в педагогику ради денег. Скорее, это осознанный жизненный выбор. У современной молодежи, прямо скажем, не горят глаза при мысли о преподавании — слишком много подводных камней.
Однако ситуация постепенно меняется. Строится много новых школ, а значит, потребность в учителях растет. Думаю, со временем кадровая проблема будет решаться. Вероятно, потребуются специальные стимулирующие программы для педагогов — дополнительные выплаты, льготы. Хотя, признаюсь, ситуация с преподавателями естественно-научных дисциплин остается сложной. Математики, физики — это большая редкость. Зато гуманитариев у нас достаточно: учителей английского, русского, ингушского языков.
У нас, кстати, интересная система: помимо стандартных предметов, дети изучают ингушскую литературу и «Основы религии». Этот курс включает элементы арабского языка, религиозную культуру, этикет, нормы поведения. Все это преподается в комплексе.
Это действительно интересно! Как вы считаете, нужно ли вводить такие предметы в других регионах?
Мне кажется, что каждый ребенок, независимо от национальности, должен иметь возможность изучать основы своей традиционной культуры. Вера — важная часть идентичности. Если школьник принадлежит к определенной конфессии, почему бы не дать ему возможность раз в неделю изучать ее основы? При этом мы не учим ничего плохого — ни одна мировая религия не проповедует дурное.
А если ребенок или родители против?
Это абсолютно добровольный предмет. Родители в любой момент могут написать заявление об отказе — он не входит в обязательную программу, как математика или русский язык. У нас курс называется «Основы исламской культуры». Дети изучают нормы поведения, этикет, учатся уважению к старшим, представителям противоположного пола.
Как построен учебный процесс?
Там такая же система оценивания, как и по другим предметам. Но главное — это постоянная рефлексия, анализ и обсуждение пройденного материала. Мы учим не просто ритуалам вроде правил молитвы, а именно нравственным основам: как строить отношения с людьми, как вести себя в обществе.
Получается, школа дополняет те знания, которые дети и так получают в семье. Если ребенок из православной семьи (а таких у нас 80-90%), то он изучает основы своей традиции не только дома, но и в школе. Думаю, это правильный подход. Кстати, в некоторых регионах России — Бурятии, Якутии — подобные предметы тоже есть. Там, помимо русского, сохраняют и изучают родные языки, передают традиции из поколения в поколение.
А в центральных регионах такого нет?
Пока нет, хотя, на мой взгляд, со временем это изменится. Изучать основы традиционной культуры — это ведь так же естественно, как изучать историю своей страны. Это важная часть нашего наследия.
А чему вас учат дети?
О, постоянно чему-то учат! Дети часто находят неожиданные, более простые решения задач. Они мыслят нестандартно...
Я привык к техническому мышлению: последовательному, логичному, где каждое действие вытекает из предыдущего. Но иногда мои ученики преподносят сюрпризы. Например, в физико-математическом классе (11-й профиль) ребята редко, но находят альтернативные способы решения олимпиадных задач — в два раза короче моих!
Сначала кажется, что в их методе нет глубины, но потом понимаешь: если ученик додумался до такого решения, значит, он действительно анализировал задачу. Это заставляет и меня развиваться — я делаю выводы, провожу аналитическую работу, и так расту профессионально.
А мой 9 "ЕМ" класс научил меня коллективизму. После университета у меня был принцип: «Если не помогу себе сам, никто не поможет». Но дети показали, сколько можно достичь вместе. Теперь я вижу, насколько эффективнее коллективная работа — совместные проекты часто получаются глубже и интереснее индивидуальных.
А у вас сколько человек в классе?
В моем — 25. Уже намечается небольшое разделение: 15 хотят стать филологами, 10 — физиками. Это естественно. 9-й класс — как раз ступень перед выбором профиля. После сдачи ОГЭ они подают заявление на направление, которое выбрали. То есть сейчас они уже понимают, какие экзамены им сдавать. Например, ОГЭ по истории и обществознанию — для гуманитарного класса, или физико-математические предметы — для соответствующего профиля. У них было время с 5-го по 9-й класс, чтобы познакомиться с разными дисциплинами и решить, что им ближе.
Кому-то нравится просто получать знания без особого напряжения — в этом возрасте можно и «кайфануть», ведь до 9-го класса не нужно сильно париться. А у нас все наоборот: ребята работают в полную силу — у них по 6–7 уроков ежедневно.
В принципе, дети этим довольны. Но в 10–11-х классах мы делаем большой акцент на подготовку к ЕГЭ, даже часть обычных уроков посвящаем экзаменационной подготовке. Во-первых, качество образования в итоге оценивают по результатам ЕГЭ и поступлению выпускников в ведущие вузы страны, поэтому мы стараемся им помочь.
Если взять тех же 25 человек... Вот куда они хотят поступать? Кем мечтают работать? У меня в классе, например, много девочек — большинство выбирают химико-биологический профиль, чтобы стать врачами. Это, знаете, такая народная традиция: если в семье есть девочка, ее почти автоматически видят медиком.
У нас вообще не принято, чтобы дети после 18 лет съезжали от родителей и жили отдельно. Вот как это устроено: если в семье несколько сыновей (ну или дочерей, неважно), старшие, когда женятся, действительно переезжают — у них появляется свой дом. А младший сын всегда остается с родителями. У нас не принято, чтобы младший уезжал и бросал родителей — он всегда остается с ними, обеспечивает их и помогает во всем.
Девочки у нас более теплые и внимательные к родителям. Если в семье дочь становится медиком — это двойная гордость: и профессия почетная, и забота о родных обеспечена. Поэтому большинство моих девочек мечтают поступить в медицинский.
Среди мальчиков ситуация другая: человек пять выбирают физмат, остальные — гуманитарные направления. Так было и раньше — основной костяк класса всегда составляли гуманитарии.
А может ли младший сын съехать?
Теоретически — да, но... У нас это воспринимается странно, почти как предательство. Во-первых, по традиции младшему достается все родительское имущество — дом (квартиры у нас редкость, чаще частные дома), земля. Как он может уйти, если это теперь его наследство и его обязанность?
У нас около 80% жителей республики живут в частных домах. Квартиры выбирают в основном бизнесмены, которые часто бывают в командировках по Центральной России, а также преподаватели и другие работники, которым важно жить рядом с работой.
Наша республика совсем небольшая, поэтому все живут буквально рядом. Родственные связи здесь очень крепкие — все как в одной большой деревне: если что-то происходит, все сразу узнают.
Школа, если я правильно понимаю, в Ингушетии?
Да, именно так. Я работаю в Ингушетии — и школа, и вуз здесь. Просто живу прямо на границе.
Вы знаете оба языка — осетинский и ингушский?
Нет, осетинский не знаю. Я ингуш. Раньше наше село относилось к Ингушетии, но после событий 90-х годов эта территория отошла к Осетии. Формально поменялся муниципалитет и республика, но мы остались жить там же. Никаких границ или ограждений нет — все как прежде.
Среди ваших родственников есть преподаватели?
В моей семье я стал первым, кто выбрал педагогическую деятельность. Это было необычным решением, и я стал первым в семье, кто стал учителем. Уже 7 лет стажа!
Вы недавно выпустили свой первый класс. Какие чувства испытывали, провожая своих первых выпускников?
Знаете, это прежде всего чувство гордости. Хотя я не был их классным руководителем, а только преподавателем, но все равно... Видеть, как они завершили школьный этап, как вступают во взрослую жизнь, которую так ждали — это прекрасно. Они так стремились к этой свободе! И я уверен — с их амбициями они достигнут любых целей.
Они знают, что всегда могут обратиться ко мне за помощью. Мы остаемся на связи даже после выпуска — ребята часто приезжают, интересуются новостями.
Вы знаете, у нас складываются особые отношения. В школе, конечно, сохраняется субординация, но после выпуска мы становимся почти друзьями — можем вместе играть в футбол, волейбол, участвовать в товарищеских матчах, просто встречаться и общаться. Такие теплые отношения сложились у меня с предыдущими выпускниками.
Сейчас у меня 9-й класс. Честно говоря, я из последних сил стараюсь сохранять профессиональную дистанцию, потому что понимаю: в 10-м классе я уже не буду их классным руководителем. После 9-го класса у нас происходит разделение на три профиля: гуманитарный, химико-биологический и естественно-научный (который, в свою очередь, делится на физико-математическое и химико-биологическое направления). Фактически, это один класс, но учатся они отдельно. Классными руководителями становятся учитель биологии — для химико-биологического направления, учитель истории — для гуманитарного.
А физико-математическая группа настолько малочисленна, что их просто присоединяют к другому классу. Думаю, в моем случае будет аналогичная ситуация.
А какие у вас профессиональные амбиции в сфере образования? Вы уже «Учитель года» — одна из высших наград в вашей профессии. Есть ли другие цели?
Параллельно с работой в школе я занимаюсь научной деятельностью в вузе. Мне действительно нравится работать с детьми, но для профессионального роста важно развиваться и в высшем образовании — в школе возможности для карьерного роста достаточно ограничены.
При этом я точно не планирую полностью уходить из школы, даже если буду работать по совместительству. Преподавание для меня — это настоящее увлечение. Однако мне также важно развиваться в научном плане, работать с опытными наставниками.
А какие научные направления вас интересуют?
Сейчас я сосредоточен на исследованиях в области УЗИ-диагностики: пишу научные статьи, участвую в стартап-проектах. Особенно ценю возможность работать с профессорами — эти «научные шишки», как их иногда называют, являются настоящими кладезями знаний. Многим из них уже 75–80 лет, и крайне важно перенять их опыт, пока есть такая возможность.
В этом году мы запускаем проектный офис нашего университета, и меня назначили его руководителем. В рамках этого офиса мы будем заниматься проектами естественно-научного направления — разработками в области микроэлектроники и, конечно, БПЛА, которые сейчас очень востребованы.
Планируете стать доктором наук?
Конечно, это моя цель. Хотя в моем возрасте сразу получить докторскую степень невозможно. Сейчас я готовлюсь к защите кандидатской диссертации, на это у меня есть три года. А после обязательно буду двигаться к докторской степени и профессорскому званию. Останавливаться нельзя — в науке, если перестаешь заниматься исследованиями, то постепенно теряешь квалификацию. Поэтому нужно постоянно актуализировать знания.
Два последних вопроса. Первый: что бы вы посоветовали посмотреть в Ингушетии? Чем ваша республика может удивить гостей?
Честно говоря, наша республика пока не так раскручена для массового туризма, как соседние регионы. У нас нет моря, как в Дагестане, где сочетаются горы, пустыни, барханы и морское побережье. Однако у Ингушетии есть своя уникальная прелесть. Наш рельеф с плавным переходом от равнин к горам поистине завораживает.
Горная часть республики сохранила несколько особенных черт: малозаселенность — природа здесь практически нетронута, уникальные памятники архитектуры — древние боевые башни предков, альпийские пейзажи — наши горы по структуре очень напоминают Альпы, а также развивающаяся инфраструктура — уже работает канатная дорога.
Туристов здесь ждет чистейший горный воздух, величественные горные вершины, теплый прием местных жителей — у нас принято приглашать гостей на чай. Возможность увидеть подлинную кавказскую культуру.
Иногда туристы отказываются от чая, думая, что это просто напиток. Но у нас чаепитие — это целый ритуал с огромными столами, ломящимися от угощений. Для ингушей гость — священен. Он важнее даже членов семьи.
Эта традиция уходит корнями в глубокое прошлое. Бывали случаи, когда хозяин, следуя обычаям гостеприимства, защищал гостя другой национальности, даже если тот был в розыске, рискуя собственной жизнью.
Сегодня эта традиция проявляется в том, что гостю обязательно предложат лучшую еду в доме, обеспечат кров и тепло, отдадут все самое лучшее.
Какие самые вкусные национальные блюда?
Чапильг — лепешки с творожной или картофельной начинкой, хингалаш — половинка лепешки со сладкой тыквенной начинкой (аналог дагестанского блюда) и дулх-халтам — мясные галушки в картофельном бульоне (похожи на чеченские, но с особенным бульоном).
Есть ли у вас мечта, которой можно поделиться?
У меня мечта — это воспитать поколение, которое изменит мир. Я преподаватель физики, и я надеюсь, что будет какое-то такое изобретение. Сейчас же, знаете, научная пауза в мире, открытий мало по сравнению с предыдущим веком. Думаю, что из моих выпускников все-таки найдется тот, кто создаст что-нибудь значимое.